Небо пеплом застило унылым,
Сохлых листьев кружил хоровод –
Чахлых листьев шумел хоровод –
Той октябрьской ночью постылой,
В самый незабываемый год…
Там, где Обер туманом затмило,
В полумгле мрачный Вир восстаёт –
В водах озера Обер остылых,
В чаще Вир, где лишь нечисть живёт –
Раз, среди кипарисов — титанов,
Я скитался с душою своей –
По аллее, с Психеей своей.
Сердце в пламени билось вулкана,
Где бурлили потоки огней –
Лавы лился кипящий ручей,
Реки серы спадали с Яана
В мёрзлый сумрак полярных ночей –
И стонали, спадая с Яана
В лёд суровых полярных ночей.
Разговор был тяжёлый, унылый,
Мысли вскоре замедлили ход –
Память хитрые сети плетёт,
Чтоб забылся октябрь постылый,
Ночь осенняя в памятный год
(Что была всех темнее в тот год!) –
И как Обер туманом затмило
(Когда были мы близ его вод),
Чтоб забыли об озере стылом
И о Вире, где нечисть живёт…
Вот и ночь на исходе седая,
Стрелки звёзд уж пробили рассвет –
Звёздный ход предвещает рассвет –
И, пути нам конец озаряя,
Показался вдруг призрачный свет,
И предстал полумесяц, сверкая,
Свой двурогий подняв силуэт –
Полумесяц Астарты, сверкая,
Нам двурогий явил силуэт…
Я сказал:« Ты нежнее Дианы –
Упивается та лишь тоской,
Лишь печалью и вечной тоской –
Ты ж, как слёзы смотря беспрестанно
По щекам льются скорбной рекой,
Льва минуя, открыла желанный
Путь небесный, прекрасный такой –
Там забвение ждёт и покой,
Льва созвездия злые капканы
Свет очей не затмят колдовской –
Льва разрушив коварные планы,
Свет любви твоей дарит покой…»
Но Психея вдруг перст поднимала,
Мне сказала: «Звезде веры нет –
Как тревожен её бледный свет!
Так сбежим же! — ведь времени мало!
Так летим же! – ведь выхода нет!»
И от страха крыла поджимала,
Пока пыль не сокрыла их цвет –
Всё рыдая, к земле прижимала –
Пыль затмила собой белый свет,
Не оставив от крыл даже след…
Я ответил: «То сон лишь прекрасный! –
Так идём на трепещущий свет!
Пусть купает в лучах чистый свет! –
Как пленит он сиянием ясным,
Красотою ночною одет!
В нём надежда, спасенье от бед!
И поверь, его блеск – не опасный,
Он подскажет нам верный ответ!
Опасения были напрасны –
Только верный укажет он след,
Пока ночь дарит нам его свет…»
Утешал, целовал я Психею,
Мрак рассеивал тягостных дум –
Мрак сомнений и горестных дум,
Вот достигли конца мы аллеи,
Склеп предстал вдруг пред нами угрюм –
Скорбный склеп, величав и угрюм.
«Что гласит эта надпись над дверью?» –
Вопрошал мой взволнованный ум,
«Улялюм!» – отвечала Психея, –
«Здесь могила твоей Улялюм!»
Сердце снова вдруг пеплом застило,
Взвился листьев сухих хоровод –
Чахлых листьев лихой хоровод,
Я вскричал: «Был октябрь унылый,
Ночь была в незабвенный тот год –
О, я помню, как был здесь в тот год! –
Как усопшее тело несёт
Скорбный дух мой – той ночью, в тот год…
Кто тот демон, за кем он идёт? –
О, я знаю — то Обер остылый,
Мрачный Вир, что во мгле восстаёт –
Это Обера тёмные силы,
Вир, где нечисть лесная живёт!»
И сказали мы – вместе: «Быть может,
Упыри, что в лесу обитают,
Милосердие в душах питают –
Преграждают нам путь бездорожный
И от бед нас предостерегают –
Тёмных тайн, что безмолвье скрывает;
А Астарты же месяц двурожный,
Что во тьме нам призывно сверкает –
Грешный призрак, который, возможно,
Из Чистилища Лун прилетает?»
*****
The skies they were ashen and sober;
The leaves they were crisped and sere-
The leaves they were withering and sere;
It was night in the lonesome October
Of my most immemorial year;
It was hard by the dim lake of Auber,
In the misty mid region of Weir-
It was down by the dank tarn of Auber,
In the ghoul-haunted woodland of Weir.
Here once, through an alley Titanic,
Of cypress, I roamed with my Soul-
Of cypress, with Psyche, my Soul.
There were days when my heart was volcanic
As the scoriac rivers that roll-
As the lavas that restlessly roll
Their sulphurous currents down Yaanek
In the ultimate climes of the pole-
That groan as they roll down Mount Yaanek
In the realms of the boreal pole.
Our talk had been serious and sober,
But our thoughts they were palsied and sere-
Our memories were treacherous and sere-
For we knew not the month was October,
And we marked not the night of the year-
(Ah, night of all nights in the year!)
We noted not the dim lake of Auber-
(Though once we had journeyed down here),
Remembered not the dank tarn of Auber,
Nor the ghoul-haunted woodland of Weir.
And now, as the night was senescent,
And star-dials pointed to morn-
As the star-dials hinted of morn-
At the end of our path a liquescent
And nebulous lustre was born,
Out of which a miraculous crescent
Arose with a duplicate horn-
Astarte′s bediamonded crescent
Distinct with its duplicate horn.
And I said- “She is warmer than Dian:
She rolls through an ether of sighs-
She revels in a region of sighs:
She has seen that the tears are not dry on
These cheeks, where the worm never dies,
And has come past the stars of the Lion,
To point us the path to the skies-
To the Lethean peace of the skies-
Come up, in despite of the Lion,
To shine on us with her bright eyes-
Come up through the lair of the Lion,
With love in her luminous eyes.”
But Psyche, uplifting her finger,
Said- “Sadly this star I mistrust-
Her pallor I strangely mistrust:-
Oh, hasten!- oh, let us not linger!
Oh, fly!- let us fly!- for we must.”
In terror she spoke, letting sink her
Wings until they trailed in the dust-
In agony sobbed, letting sink her
Plumes till they trailed in the dust-
Till they sorrowfully trailed in the dust.
I replied- “This is nothing but dreaming:
Let us on by this tremulous light!
Let us bathe in this crystalline light!
Its Sybilic splendor is beaming
With Hope and in Beauty to-night:-
See!- it flickers up the sky through the night!
Ah, we safely may trust to its gleaming,
And be sure it will lead us aright-
We safely may trust to a gleaming
That cannot but guide us aright,
Since it flickers up to Heaven through the night.”
Thus I pacified Psyche and kissed her,
And tempted her out of her gloom-
And conquered her scruples and gloom;
And we passed to the end of the vista,
But were stopped by the door of a tomb-
By the door of a legended tomb;
And I said- “What is written, sweet sister,
On the door of this legended tomb?”
She replied- “Ulalume- Ulalume-
′Tis the vault of thy lost Ulalume!”
Then my heart it grew ashen and sober
As the leaves that were crisped and sere-
As the leaves that were withering and sere-
And I cried- “It was surely October
On this very night of last year
That I journeyed- I journeyed down here-
That I brought a dread burden down here-
On this night of all nights in the year,
Ah, what demon has tempted me here?
Well I know, now, this dim lake of Auber-
This misty mid region of Weir-
Well I know, now, this dank tarn of Auber,
This ghoul-haunted woodland of Weir.”
Said we, then—the two, then—”Ah, can it
Have been that the woodlandish ghouls—
The pitiful, the merciful ghouls—
To bar up our way and to ban it
From the secret that lies in these wolds—
From the thing that lies hidden in these wolds—
Had drawn up the spectre of a planet
From the limbo of lunary souls—
This sinfully scintillant planet
From the Hell of the planetary souls?”
Автор публикации
