Читая Татьяну ПАРСАНОВУ

В поэтическом плане Россия удивительная страна.

Кажется, что стихи здесь пишут все. Человеку достаточно зарифмовать в столбик несколько строк и прочитать их во время застолья — и его уже могут причислить к поэтам. Могут начать слезно просить писать и читать — еще и еще… Естественно, откликаясь на эти просьбы, человек будет продолжать рифмовать. «Слезы» и «розы», «любовь» и «кровь» – не понимая насколько стереотипны, истёрты и банальны такие рифмы.

В какой-то момент, его тексты может опубликовать какой-нибудь журнал, затем он издаст книгу, следующим шагом — вступит в какой-нибудь писательский союз. Имя «поэт» может «прилепиться» к человеку довольно крепко и сопровождать его «всю оставшуюся жизнь».

И человек может эту — «всю оставшуюся жизнь» так и не осознать, что же такое Поэзия и как она создается.

 

Такое осознание дано не многим – только настоящим поэтам.

Только они знают, что рифма нужна в стихотворении лишь для конструирования поэтического каркаса текста – она задает ритм, размер, и способна скреплять разные части в единое целое.

Только им ведомо, что передача чувств, настроений и переживаний не является высшей задачей и прерогативой поэта. С еще большим успехом о чувствах и настроениях могут рассказать композитор и танцор, художник и актер театра. И обойтись при этом без стихов.

Только настоящие поэты знают, что Поэзия существует вне поля их ведения – сама по себе. Что строчки уже готовыми попадают в голову человека и ему нужно лишь записать их и — если потребуется, – шлифуя отредактировать.

Только настоящие поэты понимают, что повторять в стихах что-то кем-то когда-то сказанное не имеет никакого смысла. Что Поэзия творится новым словом, новыми значениями, абсолютно новыми художественными образами. И чтобы увидеть, найти это новое – новую точку зрения, неизведанный ранее ракурс, новый звук — поэт должен постоянно, (в буквальном смысле) ежеминутно его искать. Всей душой и всем сердцем хотеть его увидеть и услышать. Не скользить «по вершкам», но максимально концентрироваться и напрягаться, достигая глубин. То есть, — совершать постоянную внутреннюю работу.

И конечно, только настоящие поэты – осознав, что новое найдено – способны возликовать душой и вознестись сердцем «до небес», и даже — в счастье своего приобретения – задрожать всем телом… до «мурашек по спине».

 

К таким настоящим поэтам я и отношу автора сборника «В унисон с дождями» Татьяну Парсанову.

Книжка вышла в 2018 году, в Московском издательстве «Российский писатель».

 

Чтобы показать, что оценка автора книги мной (в силу каких-либо тайных причин) не завышена искусственно, мне придется обосновать её — эту оценку.

 

Войдем «В унисон с дождями»…

 

Глава первая «И лишь с тобой…». Одно из первых стихотворений «За окошком январский вечер…»

 

За окошком январский вечер
Весь — в  сиянии звёздных страз…
Начинаю отсчет до встречи:
Десять… Девять… Четыре… Час…

Кружева, на  антенной рее,
Из снежинок морозы вьют…
Как же я  пережить сумею —
Сорок шесть… Сорок пять минут…

Светом лунным с ладошки кормит
Сердце ночь, усмиряя бунт.
В бесконечность пускают корни —
Двадцать шесть… Двадцать пять секунд…

 

Как точно словами передано, томление ожидания любимого человека. Точно и ново. Кто еще писал о звездных стразах, об антенной рее, о свитых из снежинок морозах? О сердце, кормящем с ладошки ночь, о секундах, пускающих корни в бесконечность? Вообще, о времени, с которым человек ведет тяжелую борьбу до последних секунд? Никто! Это открытия Татьяны Парсановой, результат ее — и только ее — глубокого всматривания в действительность.

С этим стихотворением перекликается мое – «Встреча». Не могу не привести его, потому что в нём начатая история как-бы продолжается. В нём есть особое понимание времени, которое способно — ради любви! — остановиться и замереть. Не мешать, наконец-то, встретившимся людям.

 

Ты войдешь, откроешь двери
распашные, из стекла,
Мне расскажешь про деревню,
как там жизнь твоя текла.

Молча распакуешь вещи,
мяту выложишь, пирог,
испеченный утром в печке.
И сметану, и творог…

Две широкие тарелки
мы поставим на столе…
И замрут на время стрелки
всех часов… На всей земле!

 

А что дальше? А дальше лирическая героиня Татьяны Парсановой — на правах любящей и любимой – просит и одновременно мудро наставляет своего избранника.

 

Прошу  тебя — не стань чужим
В благих попытках править балом.
Умей цикличность лет и зим
С открытым принимать забралом.

В  пустыне долгих сорок лет
Блуждай, лишь верою ведомый.
Но сохрани на сердце свет
Звезды рождественской — над домом.

И яд разлуки пригубя,
В лекарства преврати отравы.
Не стань чужим, прошу тебя,
В слепом желании быть правым.

 

Однако, наставления – ничто, когда в любовь бросаются двое, забывая обо всем. Даже о самосохранении.

 

…И уже здравый смысл не слыша,
Перепутав, где тьма, где свет —
Мы  бесстрашно шагаем с крыши,
Забывая, что крыльев  нет. (Разбивается…Как знакомо…)

 

А ведь зря «забывая»… Любовь сложна. Пока люди абсолютно не «притрутся» друг к другу — в непонимании — можно друг друга и обидеть.

 

За окошком февраль сыплет снег вперемешку с дождём…
Всё по плану, наверное, в графике строгом земли.
Мы так близко. И всё же сейчас мы с тобой не вдвоём.
Километры обид между нами межой пролегли…

Я кричу себе — стой! Взгляд завесив полотнами тьмы,
Это слишком беспечно свой гнев оставлять у руля…
Ты же знаешь, что наше красивое, теплое «мы»
Так легко превратить в бесконечно-холодное «я»…

 

Замечательное новое: «Взгляд завесив полотнами тьмы» и «гнев оставлять у руля», «теплое – «мы» и «бесконечно-холодное «я»!

И вновь мне хочется продолжить тему своим стихотворением — «Качели»:

 

Ну да, конечно, ты способна
бить взглядом, словом понукать…
Сегодня молнии подобна.
Вчера — тиха… Что завтра ждать?

Как приспособиться к наплыву
безбрежных чувств? И к слову «нет»?
Как не приблизиться к обрыву
цепочки долгих общих лет?

Мы погуляем по аллеям,
присядем на скамью под ивой,
размякнем в мышцах, разомлеем…
Ты станешь доброй и красивой.

Но вдруг закаркает ворона…
Ты, что-то вспомнив, отстранишься.
Вздохнет тревожно ивы крона.
Я снова виноват – ты злишься…

Качаемся как на качелях
сиюминутных настроений.
Взлетаем ввысь в веселых трелях,
вниз падаем под гнетом трений.

Но чаще в равновесья точке
живем и любим… Души рядом.
Любви не уместиться в строчке,
ей тесно в человечьих взглядах.

Во время штиля и ненастья
мы ищем форму выражения
глубоких ощущений счастья
и скрытых смыслов притяжения.

 

Какие бы «километры обид» между любящими не пролегли и как бы «гнет трений» не прижимал их к земле – настоящая любовь все равно подарит им «глубокие ощущения счастья», откроет «скрытые смыслы притяжения.

Чтобы это случилось Татьяна Парсанова продолжает наставлять:

 

…Прильни к закату пламенем любви,
Согрей в ладонях лёд словесной пыли.
Не отпускай… и всем назло лови
Сиянье лунное в развалах были.

Восторжествуя, гимны прокричи,
Кидая атеистам лучик света.

И я тогда, заблудшая в ночи,
Поверю снова в торжество рассвета… (В недорассказанные сны войди…)

 

Как сильно и образно сказано про «лед словесной пыли»! Не про лед слов – все слова изначально живые и, поэтому, теплые. Но про пыль, которой покрываются слова, оказавшиеся вне любви и, поэтому, ставшие не нужными. Про лёд этой пыли, сковывающий слова холодом, обездвиживающий их.

А если двоим не суждено быть вместе? Хоть они и встретились, и полюбили друг друга… Об этом Татьяна Парсанова тоже знает. Однако, не понимает — что в этом случае делать. Как быть?

 

Солнце яблоком красным светится.
На коре берез слёзы росами.
Нам, зачем-то, с тобою встретиться
предначертано было звёздами.

Без ответа задача брошена.
С пункта «А» разошлись мы в стороны.
Ты хороший мой… Я хорошая…
Просто радуга в небе черная.

Мы кривых зеркал не сломали лед.
Ни последней мне быть… Ни первою…
Там где нет тебя, пустота живет.
Не сбылись мы…
Ну что я сделаю?!

Открытия автора: солнце, светящееся красным яблоком; слезы рос на коре берез; лед кривых зеркал. Отлично: «там, где нет тебя, пустота живет».  И, конечно: черная радуга – страшный образ – жестко делящая небо на две несоединимые части.

О «не сбылись мы», хоть встреча и была предначертана звездами нужно сказать особо. Чаще говорят: «не состоялись», «пара не сложилась», «не сошлись». Что такое «не сбылись»? Не стали былью. Лишь в мечтах (каждый в своих) поплавали над землей… и разлетелись. Не сбылись.

 

Но человек – даже после того как «Не сбылись мы» — должен продолжать жить. Не впадать в уныние и тоску, не зарешечивать небо черными радугами. Искать счастье. Где искать? В ежедневной жизни… Как искать? Вот так:

 

открыв ладошки  впустить  зарю,
ночь изгоняя…
бежать вприпрыжку по январю
навстречу маю…

набить желаний большой мешок
нетерпеливо…
лизнуть, как в детстве, тайком снежок
и стать счастливой…

 

Это стихотворение уже из второй главы сборника «Ну что, душа, ты снова не на месте?..»

Не могу не отметить новое поэтическое: «бежать вприпрыжку по январю навстречу маю».

 

Татьяна Парсанова научена опытом, она знает, как беречь настоящее, каждое его мгновение и сожалеет о том, что такое бережное отношение к жизни сформировалось не сразу.

 

Прошлого памятка — синий кусочек винила.
Темой любви на  подкорку записано детство.
Лето холодное теплая осень сменила,
чтоб мы смогли в её рыжем костре отогреться.
Солнце, сквозь стёкла, на пол набросало квадраты.
Кот разомлев, на квадрате свернулся в клубочек.
Легкий сквозняк по квартире шмыгнул воровато —
видимо тюль заманить в свои странствия хочет.
Утро распевкой встречает воробышек серый.
Гроздья рябины, как щеки невесты, зардели…
Кофе привычный… И мысль вдруг мелькнет между делом —
сколько же счастья мы всуе с тобой  проглядели…

 

Невероятно образно — про солнечные квадраты и вороватый сквозняк! Чтобы увидеть так — нужно смотреть особо – не как обычные люди. Так видят поэты!

 

Глава третья «Чем пахнет ежевичное варенье?..» — о детстве, детской дружбе, о родных и, конечно, о маме.

 

Легким ветерком коснется слуха
Мамин голос, словно мягкий шёлк:
— Не валяй ты дурака, Танюха.
Просто верь. Всё будет хорошо. (Мамин наказ).

 

И действительно – жизнь «не взять» логикой. Не рассчитать только хорошее, исключив плохое. А вот верить можно и нужно. Ведь сказано же: «По вере вашей да будет вам» (Матф.9:29).

Удивительны слова о голосе, который касается слуха легким ветерком. Про какой здесь слух? Про внутренний — им поэт слышит слова, идущие из него самого, из его памяти. Об этом – в первом катрене «Маминого наказа»:

 

В  дни, когда особо одиноко,
Память, вдруг, пришлет издалека,
Как мне мама говорит с упреком:
— Не валяй ты, Танька, дурака.

 

Почему «легким ветерком»? Потому что слова свои мама сказала давно, тяжесть упрека в них уже рассеялась, осталась только легкая суть наказа, которую способен донести и ветерок. Какой ветерок? И здесь оказывается не внешний – внутренний, который гуляет по душе, по внутреннему человеку.

 

Читаю дальше и вновь открываю новые поэтические образы.

 

Рваный кусок тумана
тюлем свисает с крыш.
Заспанный дворник рьяно
гонит метлою тишь. (22 июня).

 

Как это можно увидеть — не туман, а кусок тумана? Да еще свисающий с крыш прозрачным тюлем? Парсанова увидела. И как можно метлою гнать тишь – то есть, отсутствие звуков, ночную тишину? Татьяна Парсанова услышала.

 

Сила слуха и взгляда поэта, позволяет «просвечивать» и «прослушивать» едва ли не всю (явную и тайную) человеческую историю, узнавать Адама и Еву в раю и находить поэтический образ в их действиях.

 

В час, где полночь с тайною повенчана,
Где бокал хранит желаний рой,
Захочу стать беззащитной женщиной,
За мужской, широкою спиной.

Рухнув в мир желания мещанского,
Только бой курантов зазвучит,
Зашепчу я в пузырьки шампанского:
— Пусть сейчас Он в двери постучит.

И склоняясь перед неизбежностью,
Всё прощу. На сотни зим вперед…
За возможность посмотреть, как с нежностью,
С рук моих Он яблоко берет…

Утро мысли попричешет малость.
И стряхнув очарованья плен,
Усмехнусь. Себе прощая слабость:
— Спьяну видно…
Дурочка совсем…

 

Почему «Он берет» именно яблоко? А не бокал шампанского… или новогодний мандарин? Потому что героиня стихотворения из просто женщины хочет стать первой женщиной. И для любимого мужчины и для всего мира. В этом её ночной каприз и слабость.

А вот в «утре, причешивающем мысли» проявилась поэтическая сила автора.

 

Глава четвертая. «Такая жизнь – бурлящая река…»

 

Мохнатой лапой первую звезду

Погасит туча на небесной сцене.

Сегодня я тебя уже не жду

Сегодня я узнала об измене.

 

Бывает так. Всего один звонок.

И вот уже весь мир лежит в обломках.

Скулит душа, как брошенный щенок,

и разум у безумия на кромке…

 

«Мохнатая лапа тучи», «небесная сцена», «скулит душа, как брошенный щенок», «кромка безумия» — это поэтические находки. Находить такое способен человек с более развитыми чем у большинства людей, органами чувств. Умеющий собирать, концентрировать множество слов и смыслов в одном словосочетании, в ярком мыслеобразе.

Вот еще один концентрированный контраст:

 

…Он стоял у витрины. До стона родной.

И чужой, до потери сознанья. (Он однажды решил, что так будет честней…)

 

В двух строчках жизнь до того, как мужчина ушел, и жизнь после его ухода. Кажется, точнее и не скажешь. Но это только кажется. Татьяна Парсанова знает, как «несбывшийся мужчина» может случайно встретиться в поезде с «не своей женой».

Они могут, улыбаясь друг другу долго общаться в вагоне-ресторане. Но что будет происходить внутри каждого?

 

Вьется полночь за оконной рамой…

Нам грозит «конечною» вдали…

Мы с тобой в вагоне-ресторане

Едем… в разные концы земли… (Суета привычная вокзала…)

 

Как это – в разные концы? Очень просто – из несбывшейся жизни к сбывшимся. В те концы земли, где каждого из случайных попутчиков ждут.

 

Кажется, невероятной пятая глава «Милый ангел, ау…».

 

В ней человек — автор — пишет Ангелу и разговаривает с этим небесным странником «почти на равных»!

 

Здравствуй, Ангел. Опять я пишу тебе (вдруг ты слышишь…)
Я кувшин расколола. (На счастье… Примета же есть такая.)
Из окошка мне видно, как звезды — толпой по крыше…
А луна, представляешь, гулёнам во всем потакает.

Знаешь, Ангел, рассветы уже не ломают небо.
(Помнишь, как оно плакало — алой, рассветною кровью?)
Мне бы к маме. В деревню… Проснуться — и запах хлеба.
И чтоб воздух, как в детстве, пропитанный весь — любовью.

Помнишь, Ангел, тогда мы с тобою — почти на равных.
Я умела летать… Ты умел в зеркалах отражаться…
Мне б не плакать… Но как? Здесь сегодня декабрь в главных.
Может сдаться?

 

Не могу и в этом стихотворении не отметить поэтические находки: «звезды – толпой по крыше», рассветы, не ломающие небо, «воздух, весь пропитанный любовью».

 

Читая стихи пятой главы, возникает вопрос: откуда Татьяна Парсанова знает, как живут и о чем думают Ангелы? От самих Ангелов? В таком случае — следующий вопрос: кто такая автор книги? Только ли поэт?

 

Закурить бы… Иль ром… Безо льда и, конечно без колы.
Жаль, что Ангелы это позволить не могут себе…
Убегу в старину. Где поют по утрам радиолы.
Где ветра и дожди кружат вальс в водосточной трубе.

Словно в кресло-качалку удобно на месяц усядусь,
И позволю себе про заслуженный отпуск мечтать.
Я умею в любовь добавлять разносчастия градус…
Только две половинки в одно не сумел я собрать.

Отмотать бы назад эту жизнь. Только прав не имею…
Я весь мир на двоих им дарю — не проходит и дня.
Забывая, что Ангел — в бессилии я сатанею.
Что я сделать могу, если люди не слышат меня?!

Я смотрю — он курить на балкон одиноко выходит…
Вот сутулясь она, в ледяную ныряет кровать…
Я сегодня два раза столкнул их лоб в лоб в переходе.
Как смогли эти люди друг друга опять не узнать?!

 

Ангел жалуется поэту на нечувствительных людей! Конечно, такое может происходить в поэтической фантазии автора… А если это происходит в реальности? И «разносчастия градус» в любовь действительно добавляют Ангелы? Как на эти «градусы» реагировать людям?

 

Глава шестая: «Из равнотравий собранным нектаром…»

 

Посмотрите, какой Татьяна Парсанова увидела луну.

 

Рассыпались звёздные крошки
На темный, небесный атлас.

Луна, словно сытая кошка,
Прищурившись, смотрит на  нас.

На облачных, мягких подмостках
Подремлет, свернувшись клубком.
Игриво лизнет по березкам
Блестящим своим языком

И спрыгнет на  острую крышу
Чесать свой серебряный бок,
К ногам моим бросив неслышно
Неоновый свой волосок…

Потрогает лапкою тонкой
Реки убегающей гладь
И лунную песню негромко
начнет фонарю напевать.

И ночь напролет, понемножку
Права уступая заре
Луна, словно гордая  кошка,
Гуляет сама  по себе.

 

Не знаю почему, это стихотворение напомнило мне мое собственное, оно называется «Четыре неба».

 

Небо-кошка лунным блеском
выгибает спину-ночь.
И движением не резким
от зари уходит прочь.

 

Небо-лебедь расправляет
над зарёю крыльев сень.
Мягко на землю слетает,
начиная новый день.

 

Небо-пёс на землю лает
светом ярким, золотым.
В белых облаках играет
синим воздухом густым.

 

Небо-рыба в сеть заката
непременно попадёт,
Чтобы ночью небо-кошку
встретил чёрный небо-кот.

 

Еще более удивительные строчки Татьяны Парсановой из стихотворения, давшего название шестой главе.

…Разнежившись на  бархатном просторе
Дугою выгнул спину млечный  мост.
За косогор, на вспаханное поле,
Кидает небо горсти спелых звёзд.

Ковыль степной под ноги лёг попоной,
Маня привалом мягким с темноты.
И ангелы с улыбкой отрешенной,
Раскрашивают нежностью мечты…

 

И еще – с сильнейшими образами – чудесное стихотворение.

 

Крушила Осень лета бастионы.
Кололи взгляд холодных звёзд лучи.
Стучал Октябрь в окошко веткой клёна,
Как путник, заблудившийся в ночи.

За облако, устав от неуюта,
Поёживаясь, пряталась Луна.
Метался Ветер в поисках приюта.
И выл, как пес, у тёмного окна.

 

Последняя, самая тяжелая глава книги – седьмая: «Афган. Незабытая война».

 

Стихотворение «Про письма».

 

Секреты политических излучин годами стерты. Не найти следа.
Когда «за речку» отсылали лучших, здесь продавали оптом города.
Когда бежали словно тараканы из СССР, ломая цитадель —
«Народа слуги» сыты б… и пьяны, толкали Русь, как девку, на панель.
Забыв какого племени и роду миф коммунизма расстреляли влёт,
Но обещали сладкую свободу, и «ваучером» затыкали рот.
И глядя с неба (словно кадры фильма) разбившиеся сердцем о металл
Мальчишки, веря что добро всесильно, всё пишут письма…
Кто бы их читал…

 

Я служил в армии в то время, когда афганская война еще не закончилась. Один мой сослуживец, написал не одно письмо тогдашнему министру обороны с одной просьбой — отправить на войну. Из военного ведомства ему приходили ответы с благодарностью за «политическую сознательность и с уверенностью в том, что он станет достойным строителем коммунизма». Мой сослуживец остался жив. После демобилизации мы с ним не раз встречались и даже в новых рыночных условиях «строили коммерческие планы».

 

Седьмая глава книги – это поэтический реквием по мальчишкам погибшим в Афганистане. Здесь – без комментариев.

 

*** 

В представлении автора книги «В унисон с дождями» есть такие слова: «Татьяна Парсанова родилась в хуторе Рябовском Волгоградской области в семье донского казака. В 10 лет, вдохновлённая мимолётным общением с проживающим в соседней станице знаменитым русским писателем Михаилом Шолоховым, вдруг начала рифмовать свои рассказы. Замужество, переезды, перестройка — заставили замолчать на долгое время, но в конце 90-х желание писать возникло с новой силой».

 

Хочется верить в то, что «желание писать» в состоявшемся поэте не пропадет никогда.

Что никакие внешние обстоятельства не притупят остроты внутренних органов чувств, не помешают Татьяне Парсановой разговаривать с Ангелами и создавать новые стихи.   

 

Санкт-Петербург. 2018.