Я уже жду твоих поцелуев

«Хоть мы грустим
и радуемся розно,
твоё лицо,
средь всех прекрасных лиц,
могу узнать по этой пыли звёздной,
оставшейся на кончиках ресниц»
Владимир Набоков, 1918.

31 августа

«Philip Glass – Mad Rush»

Солнце светит моей возлюбленной на низ живота,
словно указывая перстом, куда целовать.
Покоряюсь. Осоловелыми губами медленно вожу по телу.
Тебя ласкают солнечные лучи.
Рассвет, город только просыпается – мы и не ложились.
В твоих глазах, молчаливой улыбке довольство.
Сладко-уставшие под утро, встречаем новый день.
Он будет обыкновенный, в году подобных много,
не занимающих много места в кладовой памяти,
но преисполненный покоем и наслаждением.
Цвет губ как пламя, полыхает – не оторваться.
Чувствую сладкое биение жизни в межреберье.

Занавеси длинных штор легко тронул ветер и они точно застыли в воздухе.

Открыл окно. После дождя ароматы костра,
пыли, свежести, угля с Московского вокзала.
Капельки стучат по крыше.
Лето. По вечерам прогулки, а утром обязательно выспаться.
Цветы, виноград, смородина и лимонад.
Поцелуи, вишня, музыка Чета Бейкера и Билли Холидей.
Аромат чернослива от тлеющего табачного листа,
чай с чабрецом и липой,
морожено из Вкусвилл и закаты на Петровской набережной Петроградки.
Бисквитное воображение и облака.
Липкие поцелуи после игристого вина.
Роскошная прохлада летней ночи.
Абрикосовый ликёр. Медный загар. Времени не существует.

Рассвет.
Царственно поднимается наливное яблоко на фоне бирюзового полотна.
В пушистых ресницах плутают солнечные лучи,
точь как средь величавых колонн Казанского.
Ярко-синяя гладь и облака перевалили,
как из ведра, с небес на каналы Санкт-Петербурга.
Жара, духота после ночи, полной ливня, гроз и молний.
Рассекают провода небо, деля на кусочки мякоть.

На небе облака, словно на мраморной статуе:
льются ладные линии
ажурной небесной лепнины,
как и у локтей твоих, ключиц, кистей рук.
Покорно ложишься на живот,
подставляя под россыпь поцелуев упругие бёдра,
вижу изгиб спины, вожу пальцами по растяжкам – молниям на бронзовой коже:
вздрагивает тело, вспархивают и смыкаются ноги,
обрушивается на тело похищающий у реальности липко-желанный миг.

Наутро после нас очаровательный бардак.
Всю ночь целовались, в перерывах читали Набокова.
Надкусана мило клубника в вазочке,
которую уминали в темноте.
Скоро пролетела сладкая ночь.
Мои руки тянулись, чтобы засвидетельствовать твоё присутствие,
губы – искали удовольствия.
Я целовал самую яркую звезду на бархате тела,
нанизанную на золотую цепь вокруг шеи.
Нить гирлянды из тёплых огоньков овевала потолок комнаты – над нами сияли небесные тела, пока тихо играла
Каватина Лючии ди Ламмермур в исполнении Евгении Мирошниченко.
Ты поощряла любопытство моих губ.
«Пока ты меня будешь целовать, лето не кончится».
В вазе цветёт багряным пламенем Левкой.
Когда я её обрёл, меня словно поцеловал Бог.

Ласковая прохлада воды, утренний душ, цветочный аромат мыла.
Трогательно отмечаю, что в ванной комнате теперь висят два полотенца.
Расчесываю густое облако вьющихся власов цвета медвежьего ушка.
В воздухе легко парят пылинки.
Твой потрясающий тишину шёпот, нежно раздаётся голос и ласковый, и томный.
Целую солнечные лучи на твоей шее.
Ты так мило надкусываешь губу, когда улыбаешься.

Тишина моей гарсоньерки.
Спелый плод неба залил, как оливковым маслом сковороду, скрипучий паркет.
Широко раскрываю ставни окон.
Босыми ногами выхожу на мансарду,
словно на горячий песок у моря.
Вбирая в себя лучи солнца, множит над городом свет крест с Храма Иоанна Богослова.
С высоты шестого этажа озираю любимый град.

Солнце накинуло свой свет на столик, как скатерть, для нашего завтрака. Потрескивает лёд в бокалах с водой, мятой, лимоном. Пью хладную воду, вспоминаю:

Твёрдые от прошедших лет ступни
утопают в вязком
горячем, поджаренном
на солнце песке
неподалёку от солёного и голубого
“Чёрного”,
где знойному ветру
радостно играть твоими пшеничными кудрями
медные лучи целуют кожу
шипит бутылочка лимонада,
ты стелешь большое, как облако, полотенце
пока я вспоминаю детство, закрыв глаза,
как однажды меня
на смуглых руках отца
несли знакомиться с морем.

Возвращает в реальность твоё ласковое прикосновение.
Наливные ягоды черешни, инжир, конфитюр из груш, мягкое сливочное масло.
Две дымящиеся чашечками крепкого чёрного кофия, пара круассанов, медовые нектарины, и шайбочка камамбера.

Не могу спустить глаз и наглядеться тобою:
откусываешь кусочек персика,
облизываешь косточку кислую и грубую.
На тебе мой халат,
думаю, который скоро будет скоропалительно снят,
ибо не сдержу себя, чтоб вновь не целовать.
Лёгкий штрих золотистых волос на смуглой шее.
Чистишь мандарин,
слышно, как корка отходит от мякоти и прыскает очаровательным ароматом фонтан сока сладкого плода.
Солнце томит дольки шоколада. Кофеподтеки на белой фарфоровой чашечке с кобальтовой сеткой.

А вверху уже ни единой глыбы алебастровых облаков, лишь поющее светило и необозримое пространство голубого стекла.

Листаю книжку со стихами, читаю вслух:

«После тёмной долгой ночи
и глубокого нежного сна,
когда кораблик с Адмиралтейства заканчивает ночной смотр города
и возвращается устало на место,
я расцветаю вновь
при общем ликовании утренних звёзд,
когда все сыны Божии восклицают от радости,
наблюдая за солнцем восходящим
и как несутся по небу
тёплые кусочки хлопка – облака.
Моё утро начинается
с чашки крепкого кофе
и горячего поцелуя.
Моё утро озаряется
светом жадно греющего солнца
и влюблённым твоим взором.
За окном всполохи стай птиц,
они скользят по шёлковому небу на юг –
там теплее, там спокойнее.
Скоро вступит в свои полномочия сентябрь,
август уже передаёт дела преемнику.

Пусть летят птицы,
пусть тает лето, как пломбир,
теперь времени мне не жаль,
ведь ты рядом со мной
и мой день начинается с твоего поцелуя
в губы»

Собираешь волосы в хвостик, помогаю застегнуть боди между ног и молнию шёлковой юбки. Тронула губы нюдовой помадой. Утыкаюсь своими в твои вкуса черешневых косточек – сладко солоноватых.
Перед выходом наношу на себя «Memo Russian Leather».
Близ подъезда привычно нежится на солнце толстый рыжий кот. Я зову его Solei.

«-Знаешь, чего я всегда хотела?
-М?
-Откусить кусочек. Как думаешь, какие ломтики облаков на вкус?»

Идём до подземки. Полыхает асфальт. На перекрестках задерживаемся,
дважды ждём зеленый,заобнимавшись.
Моя ладонь держит твою хладную.
«-Смотрела “Прелюдию” Озона? “Твои руки холодны летом,  горячие зимой, в тебе всё как надо”».
На одну счастливую парочку в Санкт-Петербурге больше.

Я живу на ветке рубинового цвета на станции «Чернышевская», тебе же на пурпурную – «Спортивную» на Стороне Петербургской.

Вглядываюсь в глаза цвета липового мёда – теперь я Богу должен за знакомство с тобой. Раздаётся нежный напев птиц.
Крепко обнимаю, вдыхаю аромат от волос. Ты проводишь рукой по моей шее, кладу поцелуй на щёку, смотрю вослед спелым довольно покачивающимся бёдрам.

Высвечивается на телефоне милое моему сердцу сообщение:
«Встретимся вечером близ Фонтанки?».
«Я уже жду твоих поцелуев».
Добавляю ализариновое сердце.

А пока буду по прихоти своей скитаться тут и там.

Там, наверху один конец пригвоздили, за другой аккуратно потянули – шрам на небе.
Белая нитка чрез время становится волнообразной – самолёт скрылся вдалеке, гонимый своим намерением:
куда-то, зачем-то, к кому-то.

На стене дома некто красной краской оставил свой след: «Любите доколе есть день».
На балконах с коваными оградами пестрит рассада в горшочках с петуниями, гвоздиками, розами.
Поливальная машина освежила асфальт,
снимаю лоферы, ступаю по раскаленному полотну дороги,
подставляю щёки неправдоподобно жаркому на севере небесному светилу.
Не верится – лета завтра не станет.

Ноги заносят на Воскресенскую набережную. Расстёгиваю пуговицу на груди, становится душно, собираю рукава белой хлопковой сорочки в складки.

У Невы тишина перебивается шёпотом исчезающих волн. Художник пишет на пленере. Акварельными красками запечатлевает набережную, Литейный мост, над которым парит ангел. Вбираю полной грудью солоноватый воздух.
Примечаю старичка – приветливо щурится солнышку, подставив ему свои серебряные баки, улыбается, заложив руки за спину, в одной из которых трость с круглым золотым набалдашником. В шляпе, шёлковом кашне, в голубой сорочке.
Спустя момент, в раскрытые объятия летела его возлюбленная, впадая в них, как Обь в Карское. Жемчужного цвета волосы, длинное элегантное платье.
Старик улыбался, предвкушая будущее.
Как не улыбаться, если знаешь, что сегодня в начале дня тебе грозит поцелуй?

Из окон аппетитный звук столовых приборов о посуду, утро – кто-то завтракает.
Дедушка, погруженный в думы на скамейке под сенью ветвей покойных деревьев. Шест крыльев над нами пролетающей птицы. Ждёт кого? Какой у него сегодня будет день? О ком вспоминает?

Летит пёрышко, кружась подле меня. У клумбы маленький мальчик так аккуратно подносит к носу бутон розы и с удовольствием тянет: «Ааах!», мама улыбается.

Цветы, опавшие с ветвей деревьев,
кошка лежит на капоте автомобиля.
На шёлковом небе всклокочено шерстяное облако.
Август, не спеши, будь ласков, нам по пути с тобой.
На руках остался аромат твоих волос – белые цветы.
Я богат. Богатство это от слова «Бог»,
на которое ничего не купишь, но приобретёшь весь мир.

Продолжение следует