В чёрном пальто, прячась за поднятым воротником от ветра, Петров бродил по вечерним улочкам Петроградки. На ходу и думается легче, также как и во сне – порой в голову приходят оригинальные идеи. Проблема, которая каждый вечер выгоняла его на улицу на протяжении последних трёх лет, была близка к разрешению. Ежевечерние прогулки вошли в привычку, но уже не было того напряжения, какое он испытывал, когда только начинал работать над этим вопросом. Способ решения был готов, теперь оставалось только наработать статистику, провести ряд экспериментов и испытаний. Но нужны добровольцы! А где их взять?
После успешного окончания курса в Школе присяжных экспертов Петрову предложили место в исследовательском отделе при Школе, а также ставку преподавателя. Он читал курс «Методики нестандартных решений». По направлению химии. В его распоряжении была оснащённая по последнему слову техники лаборатория, и помимо занятий со студентами он мог проводить там свои собственные изыскания. Какое-то время он совмещал работу в Школе со своей основной работой. А работал Петров главным технологом на химическом предприятии. Но потом, взвесив все «за» и «против», решил уйти с производства и окунуться в исследовательскую и преподавательскую деятельность.
Экспериментальная и исследовательская часть доставляли ему особое удовольствие. Петрова никто не в чём не ограничивал, а если, не дай бог, результаты его экспериментов имели ещё и практическое применение, то это грозило ещё и неплохим материальным поощрением.
Итак, где же взять добровольцев? Студентов использовать нельзя – всё тут же станет известно коллегам, а рисковать своим ноу-хао Петров до поры до времени не хотел. Он точно знал, что идея, которая пришла ему в голову, уникальна. Никто в мире до подобного пока не додумался. Петров это тщательно мониторил…
И тут на тебе! Он видит идущего навстречу Семёна! Своего школьного товарища, друга детства. Росли в одном дворе. После школы их пути разошлись: Семён поступил в педагогический, а Петров в Технологический. Но видеться не переставали. После всё реже и реже, а в последнее время ограничивались лишь взаимными поздравлениями по телефону на новый год или по случаю дня рождения, если конечно не забывали.
– Ба! Сеня! Ты как здесь? – протянул руку Петров.
– Здорово! Да вот вечерний моцион совершаю. Просто безделием маюсь, если честно. Завтра выходной, вот и решил прошвырнуться.
– Аналогично! Пойдём что ли по стаканчику пропустим. Ты как?
– Да я только за. Тут бар неподалёку есть. Я только что оттуда.
– Вот и отлично. Веди.
Усевшись за столик, старые друзья долго говорили о том о сём. Кто где работает, кто кого видел из старых знакомых. А когда Семён поинтересовался, над чем сейчас Петров работает, тот огляделся по сторонам и придвинулся поближе:
– Ста-би-ли-за-тор ру-ко-пис-ных тек-стов, – таинственно по слогам произнёс он, – своего рода ускоритель и корректор. Это – в идеале, конечно. Чтобы тебе было понятнее, поясню так. В Школу присяжных экспертов приходят ученики с высшим образованием, а то и с не одним, а писать толком и не умеют. Разучились или же не очень-то умели и раньше. Пишут, как курица лапой, строчки гуляют, ошибка на ошибке. Так и не научились в своё время. Это и натолкнуло меня на мысль о стабилизаторе. В нашем учебном заведении напечатанные работы не принимаются. Такова политика руководства. Мало ли откуда это скачано. Тут не видно самостоятельной работы. А когда человек сам написал, то вероятность того, что у него в мозгу хоть что-то останется, резко возрастает. И потом, как гласит китайская мудрость, руки – это наш мозг, вышедший наружу. Моторика! И потом, по почерку можно многое сказать о человеке. В старые времена, когда не было книгопечатания, монахи в монастырях вручную переписывали книги. Некоторые были огромных размеров, килограмм по тридцать весили. Кропотливый и тяжёлый труд. А сейчас что? Набрал на клавиатуре – и всего делов. Компьютер тебе и на ошибки укажет, и думать не надо. Понятно, о чём я?
– Ну, в общем, да. А как это выглядит на практике? Раньше, как я помню, были такие разлинованные листы, подкладываешь их под бумагу, сквозь неё просвечивают линейки, по ним и пишешь…
– Сеня, это прошлый век. Наука ушла далеко вперёд. Мой стабилизатор-ускоритель, а в идеале ещё и корректор, иного рода, – многозначительно поднял палец Петров, – совсем иного.
– В смысле? – недоумённо наморщил лоб Семён, – какого такого иного?
– Химического. Это скорее – фармакология.
– Таблетка что ли? Типа съел и сразу стал писать без ошибок и быстро? Так не бывает. А где же тут труд? И мозг что ли не надо включать? Ты же сам только что распинался про моторику и про то, что на компьютере думать не надо. Шило – на мыло. Где логика? Ты, конечно, извини, но, по-моему, это ерунда какая-то.
Петров выдержал многозначительную паузу, потом порылся в кармане пальто и выставил на стол пузырёк из тёмного стекла с какой-то непонятной жидкостью.
– Представляю тебе своё детище. Вот. Плод моих многолетних изысканий. Эликсир для рукописных работ. Как тебе?
– И что? Выпьешь – и всё? Сразу – шибко грамотный и умный? Ну, Петров… Так я и поверил! Чушь это всё, – Семён взял стакан и залпом опустошил, крякнув, – как докажешь?
– Да погоди ты, не кипятись, ты выслушай сначала. Суть в следующем. После принятия внутрь, сознание не меняется. Ни в какой раж, транс или, ну я не знаю, во что-то ещё ты не впадаешь. Остаёшься самим собой. Просто пишешь на много быстрей и красившее. Почерк меняется. С грамотностью пока туговато получается, но я над этим работаю. У меня есть несколько вариантов состава. Каждый служит тем или иным задачам, но правда иногда в ущерб другим. Вот в чём проблема. Семён, мне нужна твоя помощь.
– Моя? Не понял, а я-то чем могу помочь, твой же элексир. Я ничего в этом не понимаю и посоветовать не могу. Я же не химик, не фармацевт. Простой преподаватель литературы в колледже, – пожал плечами Семён, – ты не по адресу.
– Вот именно. Литературы! Сеня, я предлагаю тебе поучаствовать в эксперименте! До настоящего времени кроме меня этот эликсир никто не пробовал. Мне нужны добровольцы для наработки статистики. И не просто добровольцы, а люди с разным складом мышления. Я, например, химик. Происходит это так. Я сажусь с книжкой, принимаю эликсир и начинаю её переписывать в тетрадь. Страницу за страницей. У меня дома в основном научная литература. Примерно семьдесят страниц книжного текста в час. Всё замечательно. Почерк – просто загляденье! А формулы! Просто узоры, а не формулы. Уж о графиках и говорить нечего – шедевры изобразительного искусства! Но как только я беру художественную литературу… Всё – финиш! Сажусь в лужу. Не даётся. Там нет чёткой структуры. Я начинаю ошибаться, психую, понимаешь. Вот я о чём. А ты же наоборот. Вот я и хочу понять, как на людей с разным типом мышления действует моё детище. Привести к общему знаменателю, универсализировать. Чтоб для всех одинаково было. Идея понятна?
– А это не опасно? Мне потом не поплохеет? Вдруг я идиотом сделаюсь от твоего пойла или наркоманом.
– Сеня, я похож на идиота?
Семён внимательно посмотрел на Петрова и покачал головой, прямо как доктор, ставящий диагноз:
– К сожалению, пока нет.
– Очень смешно. Ха-ха. Это абсолютно безопасно. Как аспирин или микстура от кашля. Стал бы я себя гадостью травить! А ты мне потом расскажешь о впечатлениях. Может, что исправить следует. Ну там концентрацию рабочих веществ увеличить, например. Или что ещё. Одна голова хорошо, как говориться, а две это – уже мутация. Ха-ха-ха! Ну, ты как? А я тебя потом в соавторы запишу.
– Ну, я даже не знаю … Как-то боязно.
-Ну же, Сеня, решайся! Не пожалеешь. Внеси свою лепту в развитие науки. Мы впереди планеты всей!
– М-м-м… А ты знаешь – по рукам! Я в деле! Что от меня требуется?
Семён купил толстых тетрадей формата А4, несколько наборов разноцветных ручек и маркеров. Вечером он надолго завис перед книжными шкафами. Всё никак не мог выбрать книгу. А надо сказать, библиотека у него дома была весьма обширная. Читать он любил, следил за новинками и частенько захаживал на книжные ярмарки. Так что количество фолиантов постоянно росло. Казалось бы, выбор просто огромен, но в том-то и беда – выбрать что-то одно оказалось довольно трудной задачей. А чего, собственно, париться, решил он и вытащил том Народных русских сказок А. Н. Афанасьева. Самое то для начала. Четыреста с лишним страниц. Если верить Петрову, то за несколько часов вполне можно осилить. Смотря как пойдёт, конечно.
Вечером он поудобней устроился за своим письменным столом, разложил письменные принадлежности, приготовил пару тетрадей и включил настольную лампу. Достал пузырёк с эликсиром и отмерял три столовые ложки в стакан. На вкус, как и говорил Петров, чем-то напоминает микстуру от кашля. Выждал пять минут. Никаких изменений сознания и самочувствия не последовало. Даже засомневался: уж не надурил ли его школьный товарищ. Что выпил, что радио послушал – никакого эффекта. Ну да ладно, надо приступать.
Семён открыл первую страницу и начал старательно переписывать содержимое в тетрадь… Страницу за страницей. Часы на стене тикали и тикали, а он всё писал и писал. Писал и писал…
Остановился только тогда, когда пальцы стало сводить судорогой. Он отложил ручку и размял их. Запястье страшно ломило. Столько много он ещё никогда за раз не писал. Даже в студенчестве. Получилось триста тридцать три печатных страницы. Почти полторы тетради исписал. Страшно хотелось есть и мучала жажда. Семён посмотрел на часы и ахнул – половина четвёртого утра! Начал он в десять вечера. Ничего себе – пять с половиной часов непрерывного письма! Он вышел на балкон и выкурил две сигареты подряд. Слава богу занятий у него сегодня не было. На свою писанину решил пока не смотреть, а проанализировать позже, на свежую голову. Он наскоро перекусил, выпил чаю и лёг спать.
Отдохнув, Семён внимательно просмотрел написанное, сделал некоторые выводы и записал в журнале о своих наблюдениях. Сфотографировал на телефон парочку страниц и отправил Петрову. Что и говорить, почерк действительно изменился. Он стал более плавным и правильным. И что самое интересное, Семён писал слитно, хотя в обычной жизни записывал текст полупечатными угловатыми литерами, писал прерывисто. А тут все буквы одинакового размера, хорошо читаемы. Заглавные буквы красной строки он копировал один в один с книги – выделил красным и даже повторил все многочисленные завитушки. «Курсы машинной писи» – вспомнил Семён курьёзное объявление из советской юмористической брошюры «Нарочно не придумаешь». А у нас тут не машинная, а ручная пися, причём очень быстрая и красивая ручная пися. Быстрая-пребыстрая пися. И такая по-домашнему ручная, что диву даёшься. Любо-дорого посмотреть! Семён улыбнулся и позвонил Петрову.
– Привет, как успехи? – поинтересовался Петров.
– Триста тридцать три страницы за пять с половиной часов.
– Не плохо. Хотелось бы услышать твоё мнение, как в целом-то? Менять что-нибудь будем?
– Тот состав, который ты мне дал… Ты им научную литературу записывал?
– Да. Я ничего не менял с последнего раза. Что-то не так?
– Понимаешь, я всё записал единым текстом, то есть без разделения на отдельные произведения. И вот ещё что – вместо тридевятого царства у меня везде вылезает двадцать седьмое! Получается, что я автоматически, сам того не сознавая, тупо перемножал! А это были только сказки. Думаю, надо немного поколдовать над зельем. Сделать его более контрастным в психоэмоциональном контексте и вместе с тем добавить что-нибудь для более адекватного восприятия. Это возможно? Следующая вещь будет уже из взрослой литературы. Подумай над этим.
– Хорошо, Сеня, учту.
На этот раз выбор пал на Голубую книгу М. Зощенко. А что? И язык простой и писать весело. Петров постарался на славу, и всё прошло гладко, почти без нарушений. Разве что точки кое-где отсутствовали. Но по обоюдному согласию экспериментаторов это было признано незначительной погрешностью. Далее был А. П. Чехов. Здесь уже не обошлось без небольшой корректуры состава: всё-таки пьесы пишутся по-другому. Бунин, Набоков, оба Толстых, Достоевский, с которым пришлось немного повозиться, Шолохов… В общем дело пошло! Петров работал быстро, чутко учитывая пожелания Семёна. Далее в ход пошла фантастика: Стругацкие, Беляев, Ефремов, Бредбери… Зарубежная классика, современная проза как отечественного, так и иностранного разлива. Кое-что требовало корректуры, в зависимости от автора и манеры его письма. Не обошли стороной и Стивена Кинга – это уже инициатива Петрова, очень уж ему нравились его романы. Со своей стороны Семён включил в шорт-лист Пелевина. С последним возникли некоторые затруднения, но и с ними справились.
Давно уже стало очевидным, что первоначальная идея Петрова об универсальном стабилизаторе-ускорителе с треском провалилась. Каждый жанр или даже автор требовали индивидуального подхода! Таким образом через полгода было уже создано тридцать три состава на разные случаи жизни, как говорится. Была разработана методика делать миксы составов для произведений, не вписывающихся в жёсткие жанровые рамки. Наконец с прозой было решено закончить. Семён выразил желание поэкспериментировать с поэзией:
– А не замахнуться ли нам на Вильяма, так сказать, нашего Шекспира, – шутливо предложил он.
– Валяй, замахивайся. Только с чего начинать? – почесал голову Петров.
– Давай, знаешь, что… Начнём с «Зощенки», а там посмотрим.
Как сонеты, так и пьесы Шекспира вышли из-под пера Семёна без единого знака препинания. Единым потоком. Так тексты песен рокеры записывают. С этой проблемой справились довольно быстро – рука у Петрова была уже набита. С другими поэтами тоже были проблемы – почти для каждого приходилось создавать новый состав. Но больше всех крови выпил В. Маяковский! Раз десять переделывали, но всё равно ничего путного не вышло. Решили оставить его пока в покое. Как, впрочем, и саму поэзию – она не поддавалась никакой химии и фармакологии, да и сырья на неё не напасёшься. Тем более, что на Петрова стали уже косо поглядывать на кафедре из-за перерасхода химикатов. Но открыто претензий пока не высказывали. Всё-таки его уважали, и какими бы сомнительными исследованиями он не занимался, это поощрялось в любом случае, хотя и скрипя зубами.
Однажды при встрече Петров ни с того не сего, положив руку на плечо Семёна, серьёзно так спросил:
– Сеня, я тебя как художник художника спрашиваю, скажи честно, ты рисовать умеешь? Только честно.
– Говорю честно – нет, не умею. Ты же знаешь. Хотя в школе я и считал, что рисую хорошо, – пожал плечами Семён, – а на деле – даже простой квадрат, нарисованный по линейке, у меня всегда почему-то получался кривым.
– Ну хоть что-то в этом мире остаётся неизменным, – расплылся в улыбке Петров, – а цвета нормально различаешь? Я имею ввиду многочисленные оттенки.
– К чему ты клонишь, искуситель?
– Есть у меня одна задумка. Что-то вроде «жидкости для графических файлов». Хочешь испытать на практике? Например, цветные иллюстрации к книгам или репродукции картин.
– Нет уж, Петров, это как-нибудь без меня. Толку от меня в этом деле как от козла молока. Ни руки, не глаза у меня под это дело не заточены. Увы и ах!
– Очень жаль. Слушай, а нет ли у тебя случайно знакомых художников?
– Совершенно случайно есть! Скорее всего ты о нём слышал. Некто Станислав Сергеевич Клёпиков. Стоматолог и художник с мировым именем. Он же Клёпа. Широко известный в узких кругах. Могу дать телефончик. Скажешь, что от меня. Думаю, он с радостью согласится поучаствовать в эксперименте. Авантюрист, каких ещё поискать!
– Тот самый, который свои картины на чужие выставки втихаря подвешивает? Это нам подходит. Давай контакты. Мы с ним поработаем.
После неудачных экспериментов с поэзией встал вопрос: что делать дальше? Семён помялся-помялся и предложил попробовать нечто совершенно необычное:
– Слушай, я тут подумал… Ты Улисса Джойса читал?
– Нет, не приходилось. Я вообще мало читаю. А что там такого сверхъестественного? – устало спросил Петров.
– Трудно объяснить. Там присутствует поток сознания. В общем без запятых и точек. Сложный текст. Тут потребуется эликсир покрепче. На спирту, например. Такое можно забабахать? И концентрацию раза в три увеличить…
– На спирту говоришь, – облизнулся Петров, – вкусняшки захотелось? Я пробовал на спирту делать, но писать потом не смог. Всё время в формулах путался. Но это возможно. Со спиртом состав сочетается, по крайней мере ласты не склеишь точно. Правда ингредиенты немного другие будут.
– Надо сделать штуки три составов: пожёстче, помягче и тройной «Достоевский» вместе с «Чеховым». Всё на спирту.
Когда всё было готово, Семён выставил перед собой все три состава и решил начать с того, что покрепче. Он отмерял двадцать пять миллилитров в стакан, потом подумал и вылил весь пузырёк. Получилось примерно сто пятьдесят. Эх, да что там! Один раз живём! Семён залпом выпил эликсир и выдохнул, занюхал рукавом и прослезился. Спирта Петров явно не пожалел. Градусов семьдесят. Чем-то на «боярышник» похоже. Семён вышел на балкон и закурил. Сейчас начнётся, дадим жару! Сел за стол, открыл Джойса и… странное дело – он вдруг осознал, что списывать с листа ему вовсе не обязательно. Он и так всё помнил! Наизусть! Слово в слово! Хотя перечитывал Улисса лет десять-пятнадцать назад. Что ж, понеслась душа по кочкам! Он закрыл книгу, отложил в сторону и застрочил как пулемёт. Всю ночь писал, не отрываясь. Даже в туалет ни разу не сходил. Под утро, обессиленный, рухнул на кровать и провалился в сон.
По пробуждении голова не болела, подушечки пальцев покрылись мозолями. Он подошёл к столу и взял книгу в руки. Как ни странно, Семён дословно помнил всё, что записал. Мог привести цитату из любой главы, он просто вызывал её из памяти и видел перед собой. Вот это да! Совершенно неожиданный побочный эффект! Надо проверить ещё раз, решил он.
Вечером он таким же образом заглотил микс тройного «Достоевского» с «Чеховым», закрыл глаза и стал вспоминать школьные годы. Потом открыл тетрадь и записал последовательно все стихотворения, которые учил наизусть, начиная с первого класса. Просто удивительно! Всё вспомнил! Даже оценки, которые получал за чтение. Семён сделал соответствующие пометки под каждым стихом с датой прочтения.
А что касается Улисса, то писанина оказалась не вполне удобоваримой. Он писал «корневым письмом» – одни только корни слов, без суффиксов и окончаний. Но это уже не имело значения. Ведь он помнил всё написанное и мог воспроизвести в нормальном виде когда угодно!
Семён ликовал. Сначала ходил из угла в угол, потом курил прямо в комнате, хотя раньше себе такого не позволял. Наконец не выдержал и позвонил Петрову. Захлёбываясь, он поведал ему о сделанном открытии. Тот молча слушал, а потом, видя, что друг всё никак не затыкается, притормозил его:
– Тпрруу! Стоп! Семён, ты это сейчас серьёзно? Ты нормальный? Трезвый?
– Да я трезв как сукин сын! Даже противно! – не унимался Семён, – ты понимаешь, что это значит? Это же переворот! Открытие мирового масштаба! Петров, мы вытащили то, чего никак не ожидали!
– Тихо, успокойся! Если то, что ты говоришь правда, то…
За столиком в кафе сидело трое: Петров, Семён и Станислав Сергеевич Клёпиков. На столе початые бутылки с водкой, пустая бутылка из-под шампанского и разные закуски. Петров, держа рюмку в руке произнёс:
– Друзья мои, пути господни неисповедимы. Знал ли я, когда начинал этот эксперимент, чем всё это обернётся? Нет, не знал. Я просто хотел, чтобы мои студенты писали поразборчивее и побыстрее. А оно выстрелило вон куда! Скажи мне, друг Сеня, как тебе пришло в голову попробовать именно этого твоего Джойса, как его там?
– Улисс. Произведение Джеймса Джойса. Классная вещь! Да как пришло? Просто не спалось как-то, ворочался-ворочался, всё никак не мог уснуть. И тут мысль: а почему бы не попробовать с Джойсом? Текст сложный и интересный с точки зрения литературы, крайне необычный. До этого мы разные жанры пробовали, а до него как-то и не добрались. А потом сам не знаю, что на меня нашло. Вместо положенных двадцати пяти миллилитров взял и заглотил весь пузырёк. Жадность, наверное. Всё-таки на спирту.
– Да… Вот так открытия и делаются, – с восхищением сказал Петров, – спонтанно, и руководствуясь сиюминутной слабостью. И что мы в итоге имеем? Убили сразу двух зайцев! Второй правда пожирней будет. И с почерком справились – теперь у нас целая библиотека рецептур, впору каталог составлять, и появилось нечто до сих пор невиданное. Я по крайней мере о чём-то подобном раньше не слышал. Пробуждение памяти. Это уже революцией попахивает. Правда пока не понятно какой. Друзья мои, я прошу вас пока никому ничего не рассказывать. Этим могут заинтересоваться чёрт знает какие силы и службы. Неизвестно чего от них ждать. Пусть на данном этапе это останется нашей тайной, целее будем. Или даже живее.
Семён и Клёпа молча закивали головами.
– Кстати, Клёпа умудрился за сутки картин на целую выставку написать! Двадцать восемь картин!
– И копии хорошо получаются. Даже сложные. Я тут скопировал известную литографию вида Дворцовой площади с крыши Адмиралтейства, – поведал Клёпиков, – раньше ничего подобного не делал. Нормально так получилось. И почерк! Я ведь всё-таки по специальности медик. А тут раз! Я стал писать разборчиво! Даже сам стал понимать свои каракули. Чудеса!
– Теперь можно книги самим штамповать, вручную.
– Я и сначала не понимал, зачем нужно книги вручную переписывать, есть же принтеры, ксероксы, сканеры… И если честно, то и сейчас не совсем понимаю, – сказал Семён, закусывая огурчиком, – всё это, конечно, здорово, но всё же…
– А ты представь, Сеня, ну не будет электричества. Вся эта техника станет бесполезным хламом. И интернет отключат. Где брать информацию? Или введут драконовскую цензуру и тогда что? Назад – в самиздат, как в старые добрые времена. И чтоб не корпеть годами, как монахи в древности над переписыванием книг, можно будет поставить это дело на поток. Нет, Сеня, я считаю, что работа, которую мы провели – она не зря. Кто его знает куда оно всё повернётся… Но хватит о грустном. Будем надеяться, что этого в ближайшем будущем не произойдёт. Давайте же выпьем за это!
Друзья звонко чокнулись и осушили свои рюмки.
29 марта 2023 г.
Автор публикации
