Это было на курсах Присяжных экспертов. Да, с недавних пор случаются и такие. Их привлекают в тех случаях, когда было проведено несколько экспертиз разными организациями, выводы разнятся, а требуется вынести единственно верное решение. Привести, так сказать, к общему знаменателю. Обучение производится в три этапа, как в ВУЗах. В Школу присяжных экспертов берут только людей с высшим образованием, преуспевших в своей области, достигших некоторых высот. Вот и Петров решил, чем чёрт не шутит, попытать счастья. Основной работе это не помешает. Занятия в вечерние часы и в выходные, а тяга к знаниям у него была в крови.
Петров опаздывал на первое занятие. Во-первых, его задержали в холле: в гардеробе долго не хотели принимать у него пальто без объяснения причин. Это он уже только потом понял, что его проверяли на эмоциональную устойчивость. А тогда он искренне недоумевал: зачем его просят пересчитать количество целых серых клеточек на пальто и площадь шарфа? Но гардеробщик был непреклонен – дескать были инциденты, и он не собирается нести ответственность… Петров покорно всё сосчитал, всё вычислил и подал пальто и шарф строгому гардеробщику. Тот принял, повесил пальто, взял номерок и записал в журнале: время сдачи, номерок и вычисленные Петровым параметры.
Во-вторых, когда он уже шёл по коридору, ища свою аудиторию, его остановили два пожилых преподавателя (уж больно похожи, по его представлению, на профессоров) с вопросами, типа из какой он группы, почему опаздывает на семинар? Узнав об инциденте в гардеробе, они попросили Петрова помочь им с реквизитом. Надо было из кладовки вынести солдатские шинели и вывалить их в прямо здесь посреди коридора. Он не стал отпираться, тем более, его заверили, что если уж он и так опоздал, то пять минут задержки погоды не сделают. Это всего лишь первое занятие, и всё такое…
Они спустились на цокольный этаж. Один из профессоров достал связку ключей и отпер одну из камер. Да-да, это были именно камеры. Бывшие камеры. Учебный центр располагался в здании бывшего СИЗО. В затхлом помещении пахло нафталином, стоял устойчивый и кислый запах старого белья. На стеллажах аккуратно лежали стопки шинелей. Под каждой стопкой была прикреплена табличка, на которой значились номер места, год и географические названия. Они взяли по две шинели 1915 года с западного фронта, 1943 года из Кременчуга и 1964 года из Петрозаводска. Поднялись обратно и свалили их прямо на пол перед аудиториями.
Петров нашёл свою аудиторию. Это было вместительное помещение с высоченными потолками. Пахло старыми книгами и потом. Под потолком полукругом висело окно с массивными старинными рамами, краска, на которых давно облупилась. Да и окно, по всей видимости, не мыли лет пятьдесят, дневной свет практически не проникал внутрь. Поэтому, несмотря на солнечный день, горел тусклый электрический свет от нескольких ламп, свисающих с потолка на длинных проводах с зелёными железными абажурами. Дверь аудитории была открыта и лампы слегка покачивались в циркулирующих потоках воздуха. По всему периметру на высоте примерно трёх метров была выполнена лепнина в виде изящных мраморных перил старинного балкона. А над перилами вереницей шли портреты каких-то выдающихся деятелей не известно чего. Были старинные портреты мужчин в париках и камзолах, с бородами и без, какие-то дядьки в доспехах, мелькали греческие туники, френчи и пиджаки. И так по всему периметру. Такое ощущение, что они строго взирают за тем, что творится внизу. Петрову даже стало как-то не по себе.
Справа от двери располагался массивный стол преподавателя весь заваленный книгами и рукописями. Из-за нагромождения книг преподавателя не было видно. Петров громко поздоровался. За бумажными баррикадами послышался шорох и высунулась голова преподавателя. Это был черноволосый мужчина средних лет в круглых очках. Больше ничего увидеть было нельзя. Он стоял в полный рост. Может, даже на цыпочках. Кроме головы из-за книг больше не показалось ничего. Мужчина кивнул в знак приветствия:
– Опоздали? Ничего страшного. Проходите, пожалуйста, мы уже начали. Пристраивайтесь к кому-нибудь и начинайте. Сегодня у нас пробная работа.
– А что мне делать? Надо что-то писать? – поинтересовался Петров.
– Да сами всё поймёте, разберётесь по ходу. Пройдитесь, присмотритесь, прислушайтесь…
Столы были сдвинуты вместе по два-три. За каждым сидели-стояли тоже по двое-трое учащихся. Они были заставлены стопками книг, на некоторых были расстелены карты, над которыми склонившись в раздумье зависли учащиеся. Петров ходил между столами и старался понять, кто чем занимается.
Одна девушка сидела и записывала что-то на листке бумаги, сверяясь с написанной кем-то давно (судя по пожелтевшей бумаге) научной работой или рефератом, напечатанной ещё на пишущей машинке, а её компаньонка искала в толстенной книге нужную страницу.
– Фановая труба подсознания ведёт к… – она подняла глаза к потолку, потом посмотрела на свою подругу, – я не помню: это Кант или Фрейд, Даша ты не помнишь?
Даша недоумённо наморщила лоб:
– Может, вообще Ницше. Да откуда я знаю? Что-нибудь напишем, не убьют же нас.
Петров поинтересовался, что они делают.
– Суть в том, у нас есть несколько работ. В них присутствуют ссылки друг на друга, а работы эти между собой никак не связаны, написаны в разное время и на разные темы. Вот. И надо разобраться, в чём, собственно дело? Вот мы и пытаемся.
– А может… Ну, раз они не связаны, так и написать. Чего голову-то ломать? – участливо улыбнулся Петров.
– Ну нет! Должен же быть какой-то подвох! – досадливо топнула ножкой Даша и продолжила рыться в энциклопедии. Петров пожал плечами и направился к следующему столу.
Там развернулась интереснейшая дискуссия над рентгеновским снимком лягушки. Они пытались его как-то связать с учением пифагорейцев и гигроскопичностью глицерина. Но Петров не стал слушать этот бред и проследовал дальше, попутно вглядываясь в висящие на стенах портреты. Он решительно никого не узнавал. Ну прямо ни одной знакомой физиономии, хоть ты тресни!
За следующим столиком сидели трое. Один зачитывал вопросы из имеющегося у него списка, потом они все трое начинали предлагать варианты решения проблемы и, когда приходили к консенсусу, третий записывал. У него на листочке была таблица: номера вопросов и три фамилии. Он ставил колышки напротив той фамилии, кто первым предложил устраивавший всех троих ответ. Далее на миллиметровой бумаге они строили какой-то чудовищный график.
– Инструмент для трансформации мировоззрения? – спрашивал первый. Начиналась дискуссия. Почему-то шёпотом и с постоянной оглядкой по сторонам.
– Книга! – вдруг выкрикнул второй, – стопудово, книга!
– Но почему? Обоснуй, будь так любезен.
– Ну как почему? Как почему? Вы сами-то подумайте! Ответ ведь прямо на поверхности, – говорил он, тыча пальцем на стопки книг на их столе, – а значит, это – и есть самое верное решение, ставь мне галочку!
– Да ты погоди горячиться-то. Давайте ещё поразмыслим. А то сразу – ставь ему галочку! – коверкая слова передразнивал его оппонент. Петров, впрочем, мысленно согласился с ответом и довольный собой проследовал дальше.
Над географической картой склонились двое. Оба в очках.
– Энгельс – это город в Саратовской области!
– Позвольте с вами не согласиться, коллега, – парировал второй очкарик, – нет, Энгельс – это прежде всего – Маркс, а уж потом – Фридрих!
– Да что вы говорите! – Визжал первый, тыча пальцем в карту, – а это по-вашему, что?
Петров подошёл к столу преподавателя и откашлялся. Тот высунул голову из своего убежища и спросил:
– Что, нашли что-нибудь по своим интересам?
– Пока нет. А зачем это всё?
– Сегодня вроде отборочного тура. Мы смотрим, кто в каких областях более компетентен. Потом разобьём вас на группы по специализациям, обычно по две-три специализации на группу и начнутся более углублённые занятия. Вот вы, например, любите музыку?
– Ну, как вам сказать, вообще-то я и сам иногда её играю…
– Хорошо. Вы, скажем, сможете опознать Гайдна, Моцарта и LED ZEPPELIN?
– То есть, как это опознать? В смысле отличить? Конечно смогу.
– А по каким критериям, простите? Каким будете пользоваться инструментарием? – полюбопытствовала голова из-за книг. Петров растерялся и развёл руками:
– Ну я не знаю… – замялся он. Потом заулыбался и показал указательными пальцами себе на уши, – ушами, конечно.
– Любопытно. Очень любопытно…
– Но могу и по партитуре, если понадобиться.
– Взять, например, какую-нибудь композицию LED ZEPPELIN. А вдруг это вовсе не они, а, скажем, «Песняры» их песню играют?
– Обижаете. Оригинал я завсегда узнаю. Уж я-то на них собаку съел в своё время. «Песняры, к тому же, с белорусским акцентом петь будут…
Голова одобрительно закивала и скрылась за книгами.
Петров выглянул в коридор. Несколько учащихся разбирала сваленные в кучу шинели. Одна девушка примерила одну из них, а другая снимала её на телефон и хохотала. С ними был преподаватель. Он нахмурился и сказал:
– Всё, хватит, хватит. Давайте к делу уже приступим. Ну-ка, понюхайте их. Что можете сказать? – пытаясь быть строгим, спросил он, но не выдержал и улыбнулся.
– Вот эта сильней всех воняет! – стягивая с себя шинель рассмеялась девушка.
– Правильно. И что это значит, по-вашему?
Петров вернулся обратно в свою аудиторию. И вдруг он замечает, что на одном из портретов у бородатого мужика в седом кудрявом парике – совершенно женское лицо! Да ещё и в очках! Какое-то время он завороженно смотрел на портрет, задрав голову, а потом подскочил к столу преподавателя.
– Товарищ преподаватель, товарищ преподаватель! Там женская физиономия в портрете! – подпрыгивая заголосил Петров. Преподаватель выскочил из своего убежища и зашипел с пальцем у рта, чтобы Петров замолчал.
– Тихо! Тццц! Прошу вас не поднимайте шума… Как это вы разглядели-то? Уму непостижимо! Заметил! – вышагивал он вокруг Петрова.
– Я сразу обратил внимание, что с портретами что-то не то!
– И что же в них необычного? Портреты, как портреты…
– Нет, не скажите! Я никого из них не знаю. Ни одной знакомой хари. А у некоторых из них рожи слишком контрастируют с остальным изображением. Я их шесть штук насчитал! Совершенно земные и гнусные физиономии. Вон тому, в доспехах, я помогал шинели выносить!
Преподаватель достал трубку, набрал номер и сказал, чтоб сняли наблюдение, мол их заметили. И действительно лица с шести портретов, на которые указал Петров исчезли, оставив после себя лишь чёрные овалы.
– Примите мои поздравления, молодой человек. Далеко пойдёте. Ну надо же, взял и заметил! А эти олухи сидят и в ус не дуют! Ни одна сволочь даже глаз не удосужилась поднять! Думают нам их знания нужны! Ну…нужны, конечно, но всё же… – похлопал он по плечу Петрова. Потом достал из-за книг колокольчик и громко позвонил:
– Уважаемые студенты! Занятия закончены! Прошу всех сдать свои работы! А теперь, внимание! Сейчас мы с вами стройными рядами поднимемся на третий этаж. Всем вам необходимо сдать кровь на анализ, таковы наши правила! Давайте, давайте, собираемся… – закончил преподаватель.
– Вас, Петров, это не касается, – тихо сказал профессор, – надо их всех на психотропы проверить, а то ударились в схоластику и не видят ничего вокруг.
– А скажите, профессор, кто все эти люди на портретах? – поинтересовался Петров.
– А чёрт его знает. Насобирали отовсюду. Я сам никого из этих личностей не знаю. Это с умыслом было сделано, как вы уже, наверное, догадались. Вас, я думаю, сразу на вторую ступень зачислить. Вы подумайте пока над тем, с чем хотели бы иметь дело. На следующем занятии скажете. А пока, извините, мне надо вести стадо на процедуры. До скорого. – попрощался профессор.
Петров вышел в коридор. Возня с шинелями всё еще продолжалась. Он стоял и смотрел, как профессор выводит из странной аудитории будущих присяжных экспертов на медицинское освидетельствование, размышляя: а правильно ли он поступил, записавшись в эту школу? Что ж, время покажет…
9 января 2022 г.
Автор публикации
