Он бил себя в грудь кулаком.
Зачем-то бросался на стенку.
Кричал, что с блатными знаком.
И знает валютчицу Верку.
А уж когда взялся за нож.
Пришлось мне его потревожить.
И вот мой сокамерник ёрш,
В себя потихоньку приходит.
Меня опера взяли утром.
На хате, на Малой Бронной.
Стащили с кровати буро.
Пока я был пьяный и сонный.
В отделе вязали, пинали.
Озвучив предъяву такую:
Что я, где-то там на Урале.
Взял кассу у них заводскую.
Что будто мою злую рожу.
Запомнил их местный сторож.
Что ты мол один похожий.
А я им с издёвкой: «Всего лишь?».
Свирепый майор мне клялся.
Мол гадом он будет последним.
Что, если я вдруг не раскаюсь,
Как вор в преступлении этом.
В конце проявив лаконичность.
Назвал почему-то сучонком.
Мол, ждёт строгий суд мою личность,
Добавив: баланда и шконка.
Оно так и было бы может.
Ведь судят порой невиновных.
Но видно, Господь меня всё же,
Убрал из разряда виновных.
А дальше, как бог всё задумал.
Они мне: «Ошибочка вышла».
Мол сторож наврал и запутал.
Взял кассу он сам, через крышу.
«А мне бы майора увидеть?
Хочу, – говорю, – с ним проститься».
А те мне в ответ: «Не выйдет.
К нему даже нам не пробиться.
Вчера он стал новым мэром
Ко всем повернулся задом».
«Пусть будет, – сказал я, – хоть шейхом.
В душе то, остался он гадом».
Автор публикации
