Здравствуй, дорогой Санжар. Я сердечно благодарю тебя за этот новогодний подарок. Твоя московская посылочка немножко разморозила сугробы за окном, и потекли они ручейком, точно весна. Под моим окном то весна, а во всем городе морозный январь, долбится словно алкаш в талые окна с просьбой выпить.
И множечко растопил мое сердечко.
Ты писал, что у вас там всё, и ты почувствовал жуткую боль, будто родственник из будущего умер, я тоже это чувствовал.
Но я встретил три года назад такую девочку, и отношения у нас завязались только сейчас, и я хочу поделиться с тобой этим теплом, прими его из моих обветренных рук. Очень детское из меня вылезло. Я давно не чувствовал любовь, именно такую любовь, которую познают, когда тебе три года, и ты целуешь девочку в садике после сончаса в её слегка мокрый лоб, и прядь стекает с виска…
Я не нашёлся, что тебе подарить. Не из-за неимения денег, нет, просто не сработала фантазия. А просто письмо не хочется отправлять… Откладываю посылку до лучших дней. Может на 23 февраля чего надумаю, или в твой апрельский день рождения, сосед ты мой по апрелю,
11/14,
в крайний случай на день независимости Киргизии что-нибудь вышлю, ладно, привет, пока.
январь 2021
Как видишь, ты не прочитал это письмо раньше июля, или августа, ну на редкий случай сентября, зато мы увиделись в Питере, в Июне!
Классно потусили. Ты уж прости, я немного зажатый был и не общался особо. Твои друзья просто душки, а особенно Игорёк. О кадр, да? Знаю таких, соблазняет своим петербуржским диалектом провинциалок, знаю, знаю, «А вот это коммуналка, а вот кухня, а эта моя комната, а теперь, извольте заняться еблей на этом диване, вы знаете как достался мне этот диван? Сейчас расскажу…», он чем-то похож на моего кореша, у которого я вписывался и в мск, и в спб, и я всё пялился на Игорька, усы сбрить — одно лицо.
А Костя — вообще мировой. Если б не моя пустота, разбитое сердце и тревога, я бы запиздел с ним о чём-нибудь интересном, но я просто слушал, я вообще плохой слушатель, но вас было хорошо послушать.
Вот только Гришковец в книжном шкафу у Кости… Он сказал, что половина книг не его и Гришковец тоже не его, и Задорнов не его, но… знаю я этих режиссёров «Гадалки»… знаю.
Чем, спрашиваешь, отличаются люди в Петербурге от людей из Москвы. Ну короче, люди везде говно. В Москве говно, но про деньги. В Санкт-Петербурге тоже говно, но про творчество. Провинция являет собой лишь отправную точку.
А с той, про которую писал зимой, я расстался, точнее, она меня бросила, причём по переписке как лоха, во дела, да? Так что это была встреча разбитых сердец, как ты и говорил. «Я люблю тебя, люблю…» — говорят нам русские бляди, стоя на коленях. Русые, накрашенные, с невинностью в глазах. Люблю… На! На тебе, сука, хуем по глазу, блять. Закрой свой рот, тупая блядь и соси, соси. Нельзя верить русским блядям. Нельзя любить русских блядей. Мы это слышали, остоебенило, больше не надо.
История про зиму, про декабрь. Я был уже по уши влюблён в М, но случилась среда и я ей изменил. Сменщица пришла на работу, познакомилась со мной, ключ второй от зоомагазина дала. «Переезжаю…». Ну мы вели какие-то переписки по работе, максимум — смайлики эти ебаные не от души, не виделись ни разу, и вот спрашиваю, как переезд? «Тяжело, как этот шкаф пододвинуть?…». Ну и что ты думаешь, помчался, да, альтруист херов, побрил, помылся, в магните купил презервативы, сидра и на убере приехал к ней. Короче, меня вело непонятное наваждение, будто я делал так всю жизнь и раскусил эту схему в момент возникновения её мысли. О, хаха, конечно никакой шкаф не нужно было двигать. Но пол был грязный. И она при мне начала его мыть с белизной, холодильник тоже. Запах белизны встал над нами. Рыжая кошка Мыся слонялась подле неё, мешала.
Подъезд страшный, со свисающими погрызанными — наверное, крысами — проводами, прям фильм Балабанова, чес слово, пахло ещё так… Я сначала подумал, что в подобных местах сексом и не пахнет, как же я ошибался, в таких местах только и пахнет сексом, честным, грязным, иногда без презерватива. Я смотрел на её пятки во въетнамках и на попу в коротких шортах, футболку «GUCCY», да-да, главное в этой жизни — не палить на блядей в паленом Дольче Габанна, ну короче, хуй мой как лежал мертвым грузом после сорокаградусного мороза, так и лежит, никто его здесь разогревать не собирался. Думаю, съёбывать пора, но я, словно Павленский, прибил свои яйца гвоздем к этому дивану с наволочкой, и чего-то жду, но чего?
Сидр так и лежит в рюкзаке, а! Я ж ещё и шоколадку купил, ебаная шоколадка с изюмом и фундуком по акции за тридцать девять рублей, — я так и распределил: в первый отсек четыре бутылки, во второй пачку кандомов, а в третий шоколадку, на утро типа.
— Ну че как бедный родственник стоишь? — сказала, стоя на коленях с тряпкой.
Я отошёл от дивана в другой угол, в уже подсохший.
— Прыгай на диван, — кивнула моськой.
Ну ладно, ок.
Она освободилась, и мы закурили в открытую маленькую форточку, за которой давно темнела ночь — я синий кэмел, она филипп моррис с арбузом. — и рассказывала о бывшем, какой он хуевый, неужели все женщины при первой ебле с другим рассказывают о недостатках бывшего?
Низко…
Я слушал, по мужской солидарности зачем-то поддерживал его, пытался отбелить, впаять иммунитет, но он и правда хуепутола тот ещё.
— На пять минут с пацанами в бар, говорит, а сам на полтора часа задержался, пока я в машине сидела, ждала его, не позвал даже, хотя я и не пошла бы, знает, не люблю его друзей. Дома начала говорить с ним, без наезда, адекватно, а он расплакался: «Прости, Лерочка, прости меня», про маму начал говорить, про детство. Ничтожество… — процедила, выдыхая дым, замедлила речь. — Бил. Бил меня, представляешь, а я терпела, хотя могла отвесить ему кулаком, у меня сильный удар, а у него лицо мягкое, детское, только чеченская борода щеки прикрывает. Я убиралась, жрать варила, — чуть не плачет. — Не ценил сука. Не ценил. Жили с ним, — показала рукой на диван. — И не ценил меня. — и совсем заплакала.
Я ее обнял, хули делать, всё понял, я такой успокоитель, выебать, успокоить, даже рукой обозначила, где это делать, типа: «Смотри, сделай это лучше, чем он на этом же месте», а я то че, я — ух ты нихуя себе.
Как экзамен.
Стоит, сжатая в комочек, убрал волосы с шеи и поцеловал в тёплую щеку, в подбородок и дальше — в губы, стукнулись зубами… Расстелили диван, выключили свет, Лера сняла с себя сразу всё, легла на животик и сказала делать ей массаж.
— Сделаешь массаж?
— Э-э, не знаю, — я стоял со штанами в руках и смотрел куда их швырнуть.
— Как это не знаешь, а ну!
Забрался на неё, коснулся членом копчика, мну лопатки, аккуратно растираю, оттягиваю ломоть кожи, отпускаю и опускаюсь ниже.
— Где твоя сила? Посильнее! — ревела Лера в подушку.
Я совсем аккуратно это делал, привычка, моя М жаловалась, что сильно мну хрупкую лебединую спинку, я её совсем гладил как ребёночка. А с Леры чуть ли кожу не сдирал, красные следы от пальцев сигнализировали мне, а она:
— Сильнее, да… шею, пожалуйста, да, да, прям позвонк…
Сидел на ней в ахуе, мой член залился кровью и Лерочка ахнула, я погладил спинку, перевернул её и принялся за киску, намокла — вот что это значит, засунул пальчик, потом второй, попытался третий, но не влез, подрочил ей немного, сопровождая инерцию пальцев языком, и уже потом распаковал свой кандом и вошёл. Лерочка вертела головой и сжимала перьевую подушку розовой ладонью, постанывала, я обычно стесняюсь стонать, но было трудно сдержить себя, нелегкая работа у самцов, поставил ее на корточки, и мы будто пытались перекричать друг друга. В ней было тесно, мой член чувствовал себя привычно, как в собственной ладони, хотя нет… рукой не то, совсем не то.
Неожиданно она отпрыгнула, «Кончила?» подумал я, погладил по маленькой круглой попе и засунул, двинулся два раза, и она высвободилась вновь.
— Подожди немного, секунду, — наклонилась и поцеловала головку, а затем взяла член полностью в рот, игралась языком, чмокала яички и рывками дрочила, но мне никак не удавалось кончить, никакие комбинации не помогали белой капле высвободиться из меня и кажется член начал складываться, словно гаснущий рейтинг реформаторов 90-х.
— Солнышко, ты чего? — и тут мой член совсем расстроился и закапал на простынь прозрачным. Меня называла солнышком моя М. Много кого зовут солнышком, такие вот женщины разнообразные, но так повелось, что только она, только моя любимая М(ашенька) называла меня солнышком и никак иначе, не зайцем, не котом — солнышко.
— Расстроился?
— Не могу, прости.
— Подожди, сейчас приведу его в поряд… — пыталась щекотать член зубами.
— Не поможет, у меня внутри заболело.
— Что? Уретра жжёт?? — оторвалась от процесса Лера.
— Какая уретра, душа… — отмахнулся я и начал глазами искать свои вещи.
— Что случилось?
— Понимаешь, я чувствую, что сейчас умирает мой близкий из будущего, которому я никак уже не смогу помочь, я ударил и удар оказался сокрушительным. Я видел свои руки и на них ребёнка и сейчас они оказались пусты, руки в том же положении и в тёмной комнате.
— Ты убил кого?
— Нет, хуже. Я изменил своей девочке.
Лера обняла меня, встала с дивана, бросила мне мои трусы и стала собирать блестящие кусочки упаковки кондома, кошка гоняла их по комнате и не давала тишины. Через какое-то время уснули.
Она влюбилась в меня, но я отверг ее, почти женатым ведь был, и она плакала, на работе не справлялась, люди из других отделов смотрели на меня как на говно, мне было жутко плохо, я готов был перерезать себе глотку канцелярским ножом прямо в магазине в обеденный перерыв, но страх умереть, не увидев в последний раз М, сдерживал меня. И через четыре месяца она порвала со мной. Может ей донесли?
С Лерой я лишился девственности, изменил М. Я совершил два греха и крест мой — жить с этим.
Вот такое я говно. Такая сволочь. Заслужил. Не знаю, может она и ушла к другому мальчику или девочке, так и надо было, значит. Не хочу рассказывать об остальных четырёх девочках, они тоже неплохие, но попались мне на пути не вовремя. Верят мне почему-то и в первый же день знакомства ложатся в постель. Ты сам говорил, что у меня щенячье лицо, не способное наебать и внушающие доверие глаза. Добрые глаза. Глазки то у меня детские и добрые, а сердце блядское, но и блядские сердца подвергаются травмам. Так что пожалейте меня, пожалуйста.
А чем ты не угодил своей, не знаю, хороший ты мужик, Санжар.
Письмо написал, подарка ещё нет. Будет — вышлю.
Как там Москва?
написано в ночь
с 5 на 6 июля, 2021
г. Томск
Автор публикации
