Старший научный сотрудник Николай под началом профессора Соколова работал в НИИ при крупном научном центре. В отделе древностей при лаборатории радиоуглеродного анализа. После экспертизы артефакты поступали к ним. А в их задачу входили сбор и систематизация данных, а также обеспечение временного хранения артефактов до отправки владельцу. Для некоторых артефактов требовался особый микроклимат, ведь некоторые из них пролежали в земле не одну тысячу лет. Николай раньше и сам участвовал в археологических экспедициях. Бывал в Ираке, Израиле, на африканском континенте, но после пятнадцати лет скитаний осел здесь в НИИ. Платили оскорбительно мало. Но он прельстился престижностью этого места и возможностями, которые сулило его пребывание в этих стенах. Была возможность прикоснуться к таким вещам, которые многим учёным и не снились. Но время шло, и постепенно его амбиции таяли. Он писал научные статьи для различных журналов, в том числе и иностранных. Писал научные работы на заказ. Его приглашали читать лекции для студентов, будущих археологов, а также он подрабатывал репетиторством. В общем не голодал. А профессор Соколов просто пил чай. Ему было уже за восемьдесят. Он приходил в институт и пил чай. Больше, собственно, от него ничего и не требовалось, разве что подписывать бумаги, которые ему приносил Николай, и присутствовать на конференциях в качестве свадебного генерала. Всё бы и шло своим чередом, если бы однажды к ним не привезли большой деревянный ящик.
В сопроводительных документах значились некие артефакты, относящиеся к древне-шумерской цивилизации. Ящик вскрыли и пошли по списку. Все артефакты были в герметичной упаковке, а в документах напротив каждого лота указывались условия хранения и приблизительный возраст находки. И тут внимание Николая привлекло название одного из предметов: «Тапки древне-шумерские. Размер 40-41. Приблизительно 3-е тысячелетие до н. э.». В полиэтиленовом запаянном пакете были обычные домашние тапки.
– Да такие везде можно купить! В FIX-price цена подобных шлёпанцев всего 190 рублей! Клетчатая ткань, войлочная стелька и подошва, похоже пробковая. Это что розыгрыш? – Николай взял тапки в руки и вопросительно уставился на профессора. Тот поправил очки, пощупал через пакет тапки и сделав страдальческое лицо, обратился сам к себе:
– Они что издеваются? Какое третье тысячелетие к чертям собачьим?! Я им сейчас звякну. Николай, а ты пока закончи с остальным, – сказал профессор и направился в свой кабинет.
Николай занёс все прибывшие предметы в каталог, присвоив каждому свой номер, кроме тапок, естественно, и пошёл к профессору. А тот сидел за столом со стаканом чая в руках и изучал присланные ему по факсу документы.
– Присаживайся, Николай. Вот. Мне тут прислали результаты экспертизы. Слушай, они восемь раз перепроверяли. Сам посмотри. Вроде всё правильно. Действительно третье… Ерунда какая-то. – профессор протянул бумаги своему подчинённому. Николай долго изучал цифры, графики и данные спектрального анализа. Наконец он бросил бумаги на стол и посмотрел на руководителя:
– Всё правильно! Придраться не к чему! Но ведь это же невозможно! Они должны были превратиться в пыль. А им хоть бы хны. Интересно… Первый раз с таким сталкиваюсь. Что будем делать, вносить их в каталог? Там есть особая пометка «Пакет вскрывать категорически запрещается. Опасно».
– А что делать? Придётся вносить. Мне сообщили, что этот артефакт на особом контроле. Что бы это значило? Ладно, Николай, заканчивай с ними и домой. Поздно уже. Завтра подумаем, что с этим делать.
Николай не спал всю ночь. Чёртовы тапки не давали ему покоя. Почему не вскрывать, в чём опасность? Почему на особом контроле? Что бы такого сделать? Пока вопросов было больше, чем ответов. Послезавтра профессор будет на конференции, я буду один, – рассуждал Николай, – а что если…
Утром Николай явился в институт с красными от недосыпа глазами. Профессор Соколов у себя в кабинете пил чай и изучал материалы предстоящей конференции. Он посмотрел на подчинённого и улыбнувшись спросил:
– Что? Тоже не спалось? Вот и мне эти тапки покоя не дают. Я тут выяснил по своим каналам, что они были замурованы в стене древнего культового сооружения. При раскопках стена обрушилась. Так их и нашли. Но до этого её успели сфотографировать. Там были надписи на древне-шумерском. Пока ещё не расшифровали. Но! Предварительно это было что-то вроде замка-печати. Что-то предостерегающее типа «не влезай – убьёт!». Наверно поэтому и на особом контроле. Ладно, составь пока отчёт и мне на подпись, и я пойду домой готовиться к завтрашней конференции.
Николай предупредил охрану, что завтра придёт рано, около шести утра. Взял на складе точно такой же пакет, в котором были запаяны тапки, распечатал этикетку.
На следующий день он явился в институт, как и обещал без пятнадцати шесть. Взял ключи от хранилища. В целях предосторожности надел респиратор и резиновые перчатки – мало ли что. Взял с полки тапки и аккуратно разрезал пакет. На ощупь тапки были совершенно обычные. Ткань идентичная современным образцам. Он помял их в руках и убедившись, что они не рассыплются, сунул их за пазуху. Ключи от запасного выхода у него были. Он вышел в парк незамеченным. На опушке стоял памятник какому-то академику. Народ ещё не проснулся и было тихо. Не было ни бегунов, ни мамаш с колясками и даже пенсионеров с собачками не наблюдалось. На обочине дорожки, что проходила в пяти метрах от памятника лежала куча спиленных веток и просто собранный хворост (недавно в парке силами студентов был устроен субботник). Николай сел на постамент прямо напротив кучи хвороста и снял кроссовки. Огляделся по сторонам, достал тапки, внимательно осмотрел их и поставил перед собой. Эх, будь что будет! – подумал он и осторожно сунул ноги в древние шлёпанцы. Тут куча хвороста зашевелилась, будто кто-то пытался выбраться из-под веток. Показалась сначала рука, потом послышался кашель. И тут на свет божий из кучи хвороста вылез Чуковский! Да-да, тот самый. Корней Иванович, собственной персоной, в плаще.
Профессор Соколов сидел с выпученными глазами со стаканом уже остывшего чая в руках, а Николай ходил взад-вперёд по кабинету, эмоционально жестикулируя и рассказывал о произошедших накануне событиях:
– Да! Это был Корней Чуковский, чёрт возьми. Именно. Он самый. И что интересно: я как раз, буквально на днях, читал про него статью в интернете. Совпадение? – Вряд ли! Я думаю, тапки это – своего рода материализатор того, что у вас на душе. Как мыслящий океан в «Солярисе», если хотите. Я ведь действительно проникся статьёй о Корнее Ивановиче – оригинальный был человек. Да и вообще люблю всякие небылицы. И по улице Бармалеева частенько хаживал, всегда при том вспоминая кровожадного разбойника с усищами.
– Ну, я что-то подобное и предполагал… Хорошо, что ты сказки любишь. Значит, добрый ты человек. А вот если бы ты был Гитлер, к примеру, кого бы ты разбудил? – заметил профессор.
– Вот. У него с собой ничего не было, и он подарил мне на память это, – Николай положил на стол пакетик с большой чёрной пуговицей внутри, – от своего плаща оторвал.
– Николай, ты никому, я надеюсь, не рассказывал об этом? Правильно. И не надо. А то мало ли что… Ладно иди домой завтра подумаем. У меня тут ещё дела остались, я задержусь до вечера. А пуговицу давай в сейф пока уберём. Может, удастся договориться с лабораторией. Вдруг подтвердится, хотя сравнить-то не с чем…
Утром Николай нашёл профессора в кабинете, тот был в полном смятении чувств. Профессор стоял, отвернувшись к окну и всхлипывал. На столе вместо привычного стакана чая была початая бутылка коньяка и пустой стакан.
– Что случилось, профессор? Что с вами? – испугался Николай.
Профессор медленно повернулся к Николаю и поднял на него свои заплаканные глаза. Николай сразу всё понял.
– Николай… Коля… Я… Я Ленина видел… – из глаз профессора потекли крупные слёзы, он весь затрясся. Николай усадил своего руководителя в кресло и налил ему коньяку:
– Выпейте и успокойтесь. Ну, рассказывайте же скорей!
– Я ведь раньше историю КПСС преподавал. Не долго правда. Видимо этого хватило. Коля налей и себе. Вот и славно. И главное – я к нему с трепетом и благоговением, а он меня матом, – Профессор вытер слезы и продолжал, – вот, можно сказать, выпросил, ни как не хотел отдавать, – и достал из ящика стола пакет с кепкой, – можешь убедиться, там написано.
Николай повертел кепку в руках. На внутренней стороне действительно была надпись, выполненная золотыми буквами: «Кепка Ильича» и под ней «В.И. Ленин». Кепку тоже было решено поместить в сейф.
Николай сбегал за второй бутылкой. Было принято решение – во что бы то не стало как-то задокументировать эти события. Но как? Николай предложил ввести в дело некое третье незаинтересованное лицо. Пусть, дескать, он наденет тапки, а мы заснимем происходящее на видеокамеру.
– Я предлагаю кандидатуру своего аспиранта, Василия Козлова. Главное, что он безобиден, как младенец – у него одни бабы на уме. Что скажете, профессор?
Утром аспирант Козлов сидел на постаменте памятника и расшнуровывал ботинки. Николай с видеокамерой и профессор Соколов притаились в кустах неподалёку. Как только Козлов засунул ноги в тапки сразу потемнело и задул сильный ветер, поднялась пыль. Ветки зашевелились и показалась военная фуражка. Из кучи хвороста вылез человек высокого роста в военной форме. Он быстро подошёл к Козлову и громогласно поставленным голосом рявкнул:
– Встать! Кто такой?!
Козлов инстинктивно вскочил и вытянулся по струнке:
– Аспирант Козлов!
– Почему-то другого я и не ожидал. Подполковник Ефимов. Вы двое в кустах, ко мне шагом марш! Живо!
Николай и профессор Соколов втянув головы в плечи покорно засеменили к Ефимову.
– Значит так! Тапки – сдать! Камеру сюда – мне!
Козлов скинул тапки и подал их подполковнику, а сам остался стоять в одних носках на голой земле.
– Служил, Козлов?
– Никак нет, товарищ подполковник я…
– А теперь вот придётся. И очень скоро. Уж я поспособствую, будь уверен! – Ефимов сунул шлёпанцы за пазуху.
– Но, товарищ подполковник, нам же за них отчитываться придётся. Как же так, ваше сиятельство?.. -залепетал было профессор.
– Стыдно! Стыдно, товарищи! Ведь взрослые же люди! Учёные! А ведёте себя как дети малые. Отчитываться не придётся. Я уже обо всём позаботился. Бумаги у вас на столе, профессор. Пора прекращать эту вакханалию. Вы зашли слишком далеко. Получите по выговору. А теперь марш от сюда! И чтоб я вас больше не видел!
Троица быстро засеменила обратно в институт. А Ефимов – уже полковником, обратно улез в кучу хвороста.
На столе профессора лежали документы со штампом министерства обороны. Акт передачи. Подпись Ефимова. Оставлено пустое место для подписи профессора Соколова. Профессор грустно посмотрел на Николая и на побелевшего от ужаса Козлова, которому, судя по всему, скоро предстоит отправиться защищать родину. Профессор сел за стол и расписался в акте передачи артефакта.
– Жаль. Хорошие были тапки. – Сказал профессор.
– Да уж, – согласился Николай, – хорошо хоть, что они до сейфа не добрались.
9 июня 2020 г.
Автор публикации
