На склоне лет многие люди часто вспоминают с благостной ностальгией о детских годах своей жизни. Вот и советские люди преклонного возраста всегда стремятся рассказывать своим детям, внукам и правнукам воспоминания о своём без всяких сомнений счастливом детстве. Кто-нибудь может подумать, что эти их воспоминания касаются исключительно официозного представления о «счастливом детстве советских детей»? Всё обстоит совсем иначе, ибо реальные их воспоминания абсолютно не соответствуют прежней идеологической трактовке понятия «счастливое детство». Вместо эпических событий с торжественно-военизированными построениями, строевыми шествиями, фальшиво звучащими трибунными речами особо выдающихся детей (как оказалось, из таких «правильных детей» в дальнейшем вылупились чубайсы, гайдары, авены, улюкаевы, фридманы, березовские, абрамовичи, лисины, ходорковские, немцовы и иже с ними), наряжением в крахмально-чистенькую пионерскую форму, посиделками у декоративных костров под песню «Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры – дети рабочих…» истые советские люди вспоминают совсем другое – самобытную свободолюбивую атмосферу детских ватаг, напрочь отвергающих любые пропагандистко-идеологические шаблоны, тех самых ватаг, которые в сравнении с серой посредственностью среды обитания современных детей сегодня представляются едва ли не божественным наитием.
В дружелюбной среде тех уже далёких по времени ватаг, чувственная память о пульсе жизни которых уже почти затянулась синеватым туманом забвения, ныне седовласые советские люди проживали действительно счастливое детство, органично перетекавшее по мере взросления в пламенно-восторженную юность. Благодаря таким ватагам они только и смогли насладиться всем разноцветием безбрежного счастья жизни в безмятежности своего детско-юношеского возраста! Без ребячьих ватаг вплоть до 90-х годов невозможно было представиться себе полноценную жизнь детворы, при этом имея в виду, что для многих людей большинство вневатажных деяний детско-юношеского периода их жизней – это всего лишь частные приложения к той настоящей жизни, которая царствовала в незабвенных ватажных сообществах их юных лет. Если и имеются некие отщепенцы, которые провели свои детско-юношеские годы жизни в изоляции от сверстников, то их число крайне незначительно. Всё, что происходило в ребячьих ватагах, на всю жизнь отпечатывалось в памяти приобщённых к ним молодых людей. И именно эту натуральную жизненность ватаг только и можно определить пусть и не в меру затасканным советским термином «наше счастливое детство», ибо в дальнейшем повзрослевшим ватажникам приходилось взваливать на свои плечи тяжкий груз серьёзных жизненных проблем, как правило, обыденно-блеклого существования, часто на грани физического выживания. Жестокая длань этого не по силам для многих людей ответственного груза приводила их психику в состояние неизбывной подавленности, а для части из них – к стойкой клинической невменяемости. Для тех же, кто на начальном этапе своей жизни – в детстве, отрочестве и ранней юности – имел счастье посвящения в ватажное братство, мощным средством по недопущению подобных состояний своей психики неизменно служили благостные воспоминания о жизненной полноте сообществ чистых душами друзей детства.
Ныне пожилые люди, которые в детские годы натурально взрастали и крепли в ребячьих ватагах, оказавших существенное влияние на формирование их характеров с довольно-таки кардинальным оттачиванием мировоззренческих ценностей и первичным определением жизненных целей, сегодня с грустью наблюдают во дворах и на улицах за современной детворой, которая в принципе не знает, что это такое – ребячьи ватаги, которые являли собой свободолюбивые братства людей молодого возраста, безмерно счастливых своей принадлежностью к тому или иному подобному сообществу. В ребячьих ватагах жизнь настолько мощно фонтанировала всеми красками и соцветиями, что ради свершения всевозможных ватажных проказ, которые непрерывным потоком порождались в буйных головушках ребятишек, они выдумывали различные хитрые предлоги, чтобы ускользнуть от родительского или бабушкиного надзора, а то и просто сбежать со школьных уроков. В компании друзей, близких по жизненным устремлениям корешей – сорванцов как их величали взрослые, было во сто крат интереснее с детским мироощущением, уникальным по своей глубинной чувственности и безграничному многообразию проживать череду действительно счастливых мгновений этого волшебного возраста.
Такие ватаги детворы относились к территории суверенной ребячьей страны, к которой, дабы исключить какое-либо обывательское влияние на здешнее население, ребятнёй строго запрещалось взрослому люду приближаться ближе, чем на пушечный выстрел, поскольку всем известно, что взрослые очень любят всё переиначивать на свой равнодушно-рационалистический лад. О каком-то типовом единообразии существования ребячьих ватаг в принципе не могло быть и речи, поскольку каждая ватага была уникальна по форме и методам своего образа жизнедеятельности. Специфичность ребячьих ватаг состояла ещё и в том, что в их среде детвора позиционировала себя одновременно как королями, так и их верноподданными.
Памятуя обо всём этом, люди почтенного возраста несказанно жалеют нынешнюю ребятню, режим и поведение которой тотально контролируются взрослыми. Так, во дворах уже стала привычной обычная картинка с понуро плетущимся мальцом, которого ни на шаг не отпускает от себя кто-нибудь из надзирающих за ним взрослых (напрашивается прямая аналогия с выгулом во двор декоративных собачек). Ребята встречаются, к примеру, на детских площадках, обмениваются какими-то дежурными словами при том, что вокруг них плотной стеной стоят надзирающие родственники, корректируя даже их слова, при этом ещё снимают их встречи на видео для отчёта перед родителями ребят. Все ребячьи контакты вдобавок к этому жёстко нормированы по времени, ибо день современного городского ребёнка с раннего детства плотно расписан по всяким кружкам, секциям, занятиям как в детских садах и школах, так и в системе дополнительного образования. И так каждый день сначала вплоть до школьной поры, а потом – до институтской. Такая плотная разнарядка, большая часть которой ничего не даёт ребёнку, кроме ухудшения его здоровья, психически и физически крайне утомительна для него, вследствие чего к вечеру ребёнок уже никакой, засыпая на ходу.
Кстати сказать, такой антисоциальный образ жизни служит одной из основных причин развития у детей аутизма, который на начальной стадии может быть застабилизирован органичным включением ещё не устоявшегося молодого аутиста в сверхнасыщенную разнообразной жизненной энергетикой канву жизни ребячьей ватаги. А так под влиянием безмерного внимания взрослых, по недоразумению считающих, что они тем самым благодетельствуют дитяти, упаковывая всю его жизнедеятельность в строгие рамки, как им кажется, различных пользительных занятий, ребёнок становится похожим на зомби: куда поведут, туда он безропотно и идёт, без всякого интереса и желания, поскольку его мнением никто не интересуется – просто заставляют силовым методом поступать именно так, а не иначе. То есть у него культивируется безразличие ко всему в реальной жизни, ибо, как правило, все эти силовые принуждения не соответствуют его личностному притяжению к какой-то определённой деятельности. Подобное поведение взрослых по отношению к ребёнку помимо всего прочего ещё и ломает его как волевого человека. В итоге он в обычной жизни исполняет роль солдата, за которого всё решают армейские командиры, относясь к нему как к биороботу: что его гражданские командиры – близкие родственники – ему скажут, то он и будет делать, ибо знает, что любое неподчинение грозит наказанием. Тут уже не до ребячьих ватаг, участие в которых в городах стало к тому же и опасным – ребёнка могут украсть.
И всё же при всём при этом у тех, кто помнит о ребячьих ватагах, нестерпимо болит душа за современных детишек, поскольку полное изъятие ребёнка из ребячьей среды, где он был бы предоставлен самому себе, постепенно распознавая свою предназначенность по жизни, как ни крути, означает кражу у ребёнка его детства без познавательного наслаждения которым он однозначно вырастает с тем или иным личностным ущербом при крайне низком уровне своей социализации. В тех же ребячьих ватагах, где каждый обладал правом независимого мышления и был свободен проступать по своему желанию, у ребёнка вырабатывалась способность к принятию самостоятельных решений, эффективно развивалась коммуникативность, а также, что немаловажно, у него появлялся начальный опыт применения на практике своих решений, мыслей, задумок, планов и проектов, сначала – в основном отрицательный, но по мере набора опыта детского коллективизма в разновозрастных компаниях ребят с различными интересами и из различных слоёв общества у ребёнка появлялся опыт положительных достижений, что повышало его собственную самооценку и формировало у него в качестве важной черты его характера смелость и решительность при отстаивании своего мнения в разноплановой социальной среде. В таких ватагах дети постоянно мотивировали всемерное развитие воображения друг у друга, причём происходило это исключительно естественным образом без какой-либо принудиловки жёстко заформализованных умозрительных педагогических методик, что позволяло воображению ребёнка обретать широкополосный характер, а это в свою очередь давало ему по жизни, говоря в современных понятиях, серьёзное конкурентное преимущество на рынке труда.
Кроме всего прочего, социологи отмечают, что представители старшего поколения по сравнению с современной молодью обладают более развитой смекалкой. Вообще-то русский народ в целом всегда славился своей смекалистостью, но, обладая генетической предрасположенностью к изобретательности, без практического развития с детских лет этой предрасположенности смекалистость так и останется у человека всего лишь в состоянии потенциальной возможности такого рода способности. Так вот, наиболее активно и плодотворно смекалка развивается у детей именно в среде ребячьих ватаг, взрастая из тех нескончаемых шалостей, придумок, желаний, да и просто из соперничества друг с другом по части всяких разных выдумок на тему повседневной компанейской жизнедеятельности. Что существенно, ватаги почти всегда занимались всякими конкретностями, которые обычно были под той или иной степенью запрета со стороны взрослых. Тем самым ребята получали бесценный опыт осуществления рисковых мероприятий, за которые им наверняка светит какое-нибудь наказание. Знали об этом, но всё равно шли на риск, огребая в итоге за свои дела по полной мере. Из таких рисковых ребятишек в дальнейшем вырастают герои, великие подвижники, знаменитые военачальники, гениальные конструкторы, мудрые правители…
Сегодня ребячьи ватаги кабинетными учёными-педагогами полностью вычеркнуты из их выхолощенных образовательно-воспитательных систем. И что общество имеет в результате? Взрослые недоросли на общественно важных управленческих должностях, массовое отупение народа, трусливость как одна их главных черт личности среднестатистического человека, страх самостоятельности в любой её форме у чиновников разных уровней государственного управления, принципиальная неспособность большинства народонаселения к творческой деятельности по причине неразвитости воображения. Риторический вопрос: «Почему у деревенской молоди больше шансов к занятию должностей, требующих проявления неординарных способностей?» Потому, что они в детские годы менее скованны в своих юношеских инициативах на уровне ребячьих ватаг. Именно поэтому надо срочно отказываться от массы западнических педагогических технологий типа глобального образования или «справедливого общества». Естественно, ни у кого не должно быть и тени сомнения в том, что воспитание и образование – это единый педагогический комплекс, который нельзя отрывать друг от друга, как это осуществили в нашей стране ещё в 90-х годах западнические образованцы.
У нас в стране существуют свои системы всемерного развития способностей полностью здоровых детей. Методы и методики этих национальных систем надо вновь внедрить и в дошкольные, и в школьные, и в институтские воспитательно-образовательные системы. В этом плане необходимо перестать воспринимать ребячьи ватаги как отжившую своё педагогическую тенденцию, предполагая новаторскую творческую разработку различных вариантов реального применения этого педагогического метода. Данную систему интенсификации развития у детей творческих наклонностей необходимо досконально изучить с последующим широким применением в воспитательно-образовательном процессе.
Разумеется, применимость метода «ребячьих ватаг» в городской среде обитания и на селе будет существенно разниться в силу кардинального отличия характеристических особенностей этих двух жизненных сред. Адаптировать его к условиям всёвозрастающей оцифрованности городского образа жизни будет гораздо сложнее, нежели в сельской местности, где этот метод с минимальными доработками оптимально включать при его потенциально высоким уровнем эффективности в систему природной педагогики. Для городских детей его, вполне возможно, рациональнее применять в загородных образовательных центрах, которые необходимо будет создавать в межшкольном формате в живописных пригородных местностях. Короче, как говорится, дорогу осилит идущий.
20.04.2022
Сергей БОРОДИН
Автор публикации
