***
Полная луна заливала ярким светом деревянный сельский дом «пятистенок», припорошенный снегом. Рядом деревянный сарай и колодец. От редких порывов ветра звенели звенья цепи, свисающие с деревянного ведра, стоящего на срубе. Одна из стен сарая полностью скрывается за поленницей дров под навесом. Из печной трубы, устремляясь вверх, вьется сизый дымок.
В доме полная темнота. Лишь на кухне тусклый огонек лампады освещает темные лики на иконах.
Ночную тишину нарушает жалобный скрип кровати, затем тяжелый вздох и шорох одеяла. Щелчок и на стене загорелся ночник в виде тюльпана, бывшего в моде в эпоху СССР. Тусклый свет осветил металлическую кровать той же эпохи с блестящими металлическими шарами, на бревенчатой стене ковер с оленями на водопое.
Марина – женщина примерно сорока лет, худощавого телосложения накинула халат в желто – синюю полоску. Поправив темные волосы едва тронутые сединой, потирает пальцы с признаками артрита, вновь тяжело вздыхает. Марина прижала ладонь к груди, пальцы смяли ночную рубашку.
– Не по себе что – то. – бросила тревожный взгляд в окно. – Никак быть беде?! Нет, нет, это все от недосыпа видится странное и непонятное.
Темная тень стремительно пронеслась по небосводу, на мгновенье закрыла серебристый диск луны. Марина вздрогнула и торопливо осенила себя крестом, шепча слова молитвы.
– Да нет, почудилось. – говорит шепотом. – Туча пронеслась…. А я дрожу, что осиновый лист. Напредставляла невесть что!
Мариина встала с постели, подошла к окну и осторожно открыла форточку, придерживая стекло, трещина которого была заклеена синей изолентой.
Вдыхая обжигающий зимний воздух, смотрела как на село и темный лес вдалеке сыпятся пушистые хлопья снега. Из – за крыши соседнего дома появился край луны. Снежная круговерть искрилась серебром.
– Ложиться уже ни к чему. Через час уже пора собираться на утреннюю дойку.
Марина прошла в кухню, налила воду в пузатый алюминиевый чайник и поставила его на плиту. Открыв дверцу старенького дребезжащего холодильника, сразу же закрыла ее. Опустившись на табурет с облупившейся синей краской, уронила голову в ладони, уперев локти в стол.
– Скоро день рождения Полинки, а денег на подарок… да что там, на подарок, даже на торт нет! А дочка так мечтает о кукле!
Марина взяла со спинки стула шерстной платок, набросила на плечи. Открыв чугунную заслонку печи, подкинула на тлеющие еще угли несколько чурбаков, лежащих тут – же, рядом.
– Вдобавок еще и Кондрат запил. – приблизила ладони к пляшущим языкам пламени. – Что делать – ума не приложу! Хорошо Полинку к папе отправила. Ни к чему ребенку отца видеть в непотребном виде…
Марина горестно вздохнула и заварила чай прямо в чашке, щедро насыпав смесь чая и ароматных трав. Вернувшись в спальню, начинает одеваться. Платок с плеч повязала на поясе.
– Эх, старость не радость! Мне только сорок, а радикулит уже покоя не дает. Одна дочурка греет сердце.
Марина вернулась в кухню, надев стеганую жилетку. Присев на скрипучий табурет, неторопливо пьет чай, дуя перед каждым глотком поверх кружки. Перед ней стояла тарелка с сушками и печеньем, но она лишь задумчиво перебирала их пальцами.
– Что с Кондратом происходит?! Он же так хотел девочку! Пусть и поздний, но столь желанный ребенок! Что ж нам так везет в этой жизни!
Лампочка под тканевым абажуром замерцала, потом и вовсе погасла. Слышно чирканье спички по коробку, язычок пламени перекидывается на маленький огарок стеариновой свечи. На стенах сразу же заплясали неясные тени, придавая маленькому помещению гнетущий вид. Марина прижала ладонь к груди, зябко передергивает плечами.
Затрещал механизм настенных часов. Но из открывшегося окошка ожидаемая кукушка не вылетела. Оно открылось и закрылось пять раз.
Марина отодвинула от себя чашку. Направилась было в сторону сеней, но вернулась. Встав перед иконами в углу, зашептала слова молитвы. Перекрестившись, Марина поспешила на работу.
***
Кондрат, проваливаясь в снег по колено, упорно возвращался на протоптанную дорожку, ведущую к деревянным домам, построенных в хаотичном порядке.
Заборы были едва видны, столько снега навалило за ночь. Из закопченных печных труб клубились столбы дыма. Кондрат шел без шапки, потому седые волосы не прикрывали большую лысину. Ватная телогрейка расстегнута, потому ему приходилось придерживать развевающиеся полы рукой. Ветер швырял в лицо мельчайшие снежинки. Кондрат чертыхался, ругался беззлобно на непогоду и вытирал лицо грязной ладонью.
Шел Кондрат неуверенно, часто оступался. Зацепившись в очередной раз ногой за ногу, размахивая руками, упал лицом прямо в сугроб.
– Щерт! – выдавил, выплевывая снег.
Заметно было отсутствие большей части зубов, потому сильно шепелявил.
– Ну, никакого щастя в жизни нету! Пашешь всю ночь, а тут… Треба стресс снять! – махнул рукой обреченно и снова упал в сугроб. – А што, имею полное право! И Маринка не указ. Она жинка или хто! Пущай знает свое место! А пара стопок, што бальзам на сердце!
Кондрат говорил громко, хотя сельчан на улице не было видно. Поднявшись с трудом, неловко стряхнул с одежды снег, куда смог дотянуться рукой. Потом погрозил кулаком в пустоту и с новыми силами продолжил путь.
– О, наша цель шовсем лядом!
В нескольких метрах увидел приземистое здание сельского магазина, выложенного из бутового камня. Одна стена облицована сайдингом. Открыв скрипучую дверь, ввалился в маленькое помещение с облаком морозного пара.
– Явился, не запылился!
Продавщица Зойка, плотного телосложения женщина, с яркими рыжими волосами, аккуратно собранными под косынкой, сплюнула в сердцах, увидев раннего покупателя.
– Зойка, палу пузыей вотки и закусить цего – ни буть. – крикнул Кондрат от порога.
Покачиваясь, подошел к прилавку. Осматривая скудный ассортимент товаров на прилавках, нетерпеливо барабанил пальцами по стеклу. Зойка недобро, но в то же время с жалостью смотрела на Кондрата.
– Да когда ты уже напьешься, алкаш!? Пусть в годах уже, но не старик ведь. А спивается!
– Шевелись, давай!
– Не пора ли завязывать? – с неподдельным сочувствием. – Ведь здоровье –-то ни за какие деньги не купишь потом.
– На здоровье пока не жалуюсь! – постучал по прилавку костяшками пальцев – Тьфу – тьфу! Пока крепкое, похмелье хоть и бывает, но терпимо, тем более, всегда можно поправиться, приняв на грудь.
– Это пока есть здоровье. А о жене с дитем подумал? Неужели думаешь приятно ребенку твоим выхлопом дышать?!
– Пелегал для зены – што аромат чужих духов. А это и есть самая настояссяя левность.
– Ты не сбрендил, случайно? Тоже мне, аромат. Наизнанку выворачивает! И к кому ревновать – то, к бутылке?!
– Ну, да!
Кондрат попытался удержать равновесие, но уселся прямо на мешок с мукой, стоящий у прилавка. Белое облачко поднялась вверх, белая взвесь осела на полу, брюках Кондрата и даже его лице. Попытку встать, он даже не предпринял.
– Она левнует, а говоиит, што алкохолизм – стласная болезнь. Вот такими скандалами она заставляет муза быстее спиваться.
– Ну, ты и… – Зойка нахмурила брови, уперла рука в бока. – По – твоему разуменью, бабы виноваты в том, что мужики спиваются?
– А то хто же? Еевновать мозно не только к длугой зенщине. Еевновать мозно и к футболу, машине, длузьям, лаботе…
– Ну, ты и козел!
– Э, я поплошу без осколблений! Я – натуа тонкая… – покачал пальцем перед носом и икнул. – Так я доздусь товар за свои деньги? Покупатель всегда плав.
– Тонкая! О как себя алкаши любят! Что, деньги карман жгут?! – Зойка грохнула о прилавок бутылками. – С этим к жене с дочкой заявишься?
– Не твоя забота стыдить меня! Музу своему нотации читай… Хотя, откуда у тебя муз? Кому в голову плидет связать зизнь с шибко умной?
Громко смеясь, Кондрат забрал бутылки и вышел из сельпо.
***
Марина вернулась с фермы домой. Оставив телогрейку и валенки в сенях, ногами нащупывает в полумраке тапочки и спешит в кухню. Завязав на ходу передник, переступила порог.
Увиденная картина заставила опустить руки. Марина устало привалилась к дверному косяку.
За обеденным столом, положив голову на руки, храпел Кондрат. Перед ним стоял граненый стакан и пустая бутылка. Рядом, в крошках хлеба валялась надкушенная палка колбасы, а в чайной чашке тлела непотушенная папироса.
Марина бессильно сползла по стене на пол, уронила голову в руки и тихо заплакала. Потом на коленях подползла к столу и тяжело присела рядом на табурет.
– А ведь обещал больше не пить! с обреченностью в голосе. – Божился, крестился на красный угол!
Марина потрепала Кондрата за плечо. Но услышала лишь нечленораздельное мычание.
– Кондрат! Кондрат, пойдём, уложу.
Выслушав очередное мычание, закинула руку мужа себе на плечо. Осторожно, шаг за шагом потащила обмякшее тело. Кондрат едва переступал ногами. Из кармана брюк выпала бутылка. Не разбилась, с противным шуршащим звуком докатилась до стены.
Марина отрешенно смотрела на бутылку, которая медленно перекатывалась на манер маятника – влево – вправо. Толкнула спящего Кондрата на постель.
С минуту стояла, напряжённо раздумывая, потом подхватила бутылку и вышла в сени. Скинула тапочки, сунула ноги в валенки и почти бегом поспешила к старому покосившемуся сараю. С трудом открыла дверь, сгребая рыхлый снег. Бутылка легла к ещё пяти таким же припрятанным в сене.
«Надеюсь, проснувшись, он не вспомнит о её существовании и, наконец, остановится. – Марина кинула сверху еще охапку сена. – А выливать негоже. Как мужики говорят, «жидкая валюта» всегда в цене. Мало ли, пригодится в качестве оплаты».
Марина вернулась в дом. Под громкий храп и пьяные выкрики мужа во сне устроила уборку: подмела полы, вытерла пыль, пару раз перемыла посуду.
Марина устала, конечно, но работа отвлекала от тяжких мыслей, успокаивала, не позволяла зареветь в голос. Заглянув в комнату, убедилась, что Кондрат спит мертвецким сном.
Начала готовить обед: поставила кастрюлю с водой, мыла овощи, шинковала капусту.
Через пару часов Кондрат ввалился в кухню. Зло вращая покрасневшими глазами, оглядел чисто убранную кухню. Мотнув головой, протянул руку с выставленным указательным пальцем в сторону Марины.
– Бутылку оттай! – пересохшее горло лишь усиливало его шепелявость.
О чём ты, Кондрат? – спокойно вытерла руки о фартук.
– Не испытывай мое телпение.
Кондрат стремительно приблизился к Марине. Он уже протрезвел и держался на ногах вполне уверенно. Марина испуганно отпрянула назад, уперлась спиной в полку с посудой. Несколько чашек со звоном упадали на пол, разлетелись на мелкие осколки.
Кондрат сжал пальцы в кулак, размахнулся…. Марина закрыла глаза, ожидая удара. Но Кондрат схватил ее за горло и с силой сдавил.
– Я покупал дфе! – произнес по слогам. – Или ты думаешь я совсем нисего не помню, лаз выпил маненько? Нееет, я еще не все мозги плопил!
– Я ничего не видела! – Марина втянула голову в плечи.
– Отдай по – хорошему! – Кондрат сжал горло еще сильнее.
«Хорошо, что отправила дочку к отцу». – в глазах у Марины потемнело.
Не раздумывая ударила коленом, попала во что – то мягкое, вырвалась из цепких пальцев и выбежала на улицу. Вслед летели ругательства, потом услышала звук сильного удара, шелест осыпающегося стекла и стон боли.
Кондрат бросил граненый стакан. Ударившись о косяк, тот разлетелся сотней осколков. Стиснув зубы, Кондрат зажимает руками горящие огнем части тела ниже пояса и падает на табурет.
Марина бежала в одних тапочках, без верхней одежды по заснеженной улице на край села к дому отца. Перевела дух только когда прикрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной.
***
На следующее утро.
Марина сидела у постели спящей дочери. Ей так и не удалось уснуть, хотя глаза закрывались сами собой. Перед мысленным взором постоянно возникало перекошенное от ярости лицо Кондрата. И сон как рукой снимало.
Марина поправила волосы Полинки, разметавшиеся по подушке. Подоткнув одеяло, глубоко вздохнула, вспомнив пугающее до оцепенения поведение мужа. Но счастливая улыбка не сходила с лица.
«Как быстро летит время! Еще совсем недавно принесла тебя маленьким комочком, таким беззащитным…» – оглянулась на звук шаркающих шагов отца.
Потом раздался грохот сваливаемых дров у печи на кухне. Марина обеспокоенно глядит на дочку. Но та крепко спала, нисколько не потревоженная шумом.
«А помнишь, как ты противно пищала, отбивая барабанную дробь ногами, когда требовала просмотр любимой рекламы? – ласково гладила ручку, сжатую в кулачок. – Даже удивительно, мультики тебя вовсе не интересовали, а вот рекламу могла смотреть бесконечно долго!»
Марина тихо вышла в кухню, оглядываясь на спящую Полинку. Степан Данилович, отец Марины – среднего роста мужчина, с окладистой черной бородой и густыми черными усами с рыжим налетом никотина, оглянулся на звук шагов.
Марина предостерегающе приложила указательный палец к губам, кивнула в сторону спальни. Степан Данилович понимающе приложил руку к груди.
– Прости доча. Руки совсем не те, что раньше. Все валится, удержать не могу.
Марина вернулась в комнату. Прислонилась к дверному косяку, долго стояла с нежностью глядя на спящую дочку. Тревожно обернулась на скрип дверной заслонки. Дочка все так же безмятежно спала, посапывая в кулачок.
«Как быстро годы летят! Не успели оглянуться, прошло уже целых шесть лет! Вот уже и зима! Еще вчера ты кричала, завидя снегопад: Мама, посмотри – снег похож на манную кашу!»
Марина на носочках подошла к постели, наклонилась и поцеловала Полину в лоб.
– И правда похож, очень похож… – произнесла уже вслух, не опасаясь разбудить. Жизнь продолжается в тебе, мой ангел…
Марина вздрогнула от настойчивого стука в дверь. Сердце забилось в бешеном ритме, желая вырваться из груди. Она встревоженно смотрела то на дочку, то в окно и сторону не видимой из комнаты двери в сенях. Марина прижала руку к губам, унимая готовый сорваться крик.
Степан Данилович появился на пороге спальни, подпоясывая широкую рубаху с вышитым воротом.
– Не волнуйся, дочка, я открою. – успокаивающе вытянул ладонь вперед. – Ты у себя дома и тебе нечего бояться. И не кого!
Степан Данилович открыл дверь и увидел Кондрата, не решающегося зайти. Кондрат не поднимал головы, хмуро смотрел из – под косматых бровей и переминается с ноги на ногу. Сняв шапку, Кондрат нервно мнет ее в руках.
– Ну, так и будем в гляделки играть? – спросил неприветливо, даже с неприязнью. – Даже и не думай, – выставил ладонь вперед, когда Кондрат занес ногу над ступенью. – ноги твоей не будет в моем доме. Из – за дочки терплю.
– Батя…
– Какой я тебе батя? – взорвался отец Марины – Врагу не пожелаешь такого сына.
Кондрат опустил глаза, не смея смотреть на старика.
– Степан Даниловись, Майинке скажи, пусть… это, домой идёт.
– Это ей решать. – сверкнул глазами недобро. – Была б моя воля, нашли б тебя в лесочке с вилами в брюхе. Да Маринку расстраивать не желаю.
– Я проссения у неё попрошу, обессяю, што больше ни капли, ни – ни. Скази ей… бать.
Не дождавшись ответа, Кондрат весь как – то ссутулился и побрел назад нетвёрдой шатающейся походкой. Он даже шапку забыл надеть, так и нес ее в руке. Степан Данилович прикрыл дверь в сени, вопросительно посмотрел на слышавшую всё Марину. Она все это время стояла у маленького окошка.
– Ты совсем не знаешь его. – Марина смотрела в пол, оправдывая свое решение вернуться. – Когда не пьёт, то он очень хороший, старается заработать. Дочке гостинцы носит.
– А когда он не пьёт? – мрачно нахмурился отец. – В редкие дни? Когда уже организм вино не принимает?
– Ему трудно сейчас…
– А кому сейчас легко? – повышая голос – Тебе? Или мне?
– Ну, папа! – Марина умоляюще ломала сцепленные пальцы. – Каждый имеет право на второй шанс…
– У него этот шанс уже двадцать второй! Зачем с алкашом мучаешься и Полинку мучаешь?
Марина молчала. Но губы задрожали, слезинка покатилась по щеке. Степан Данилович покачал сокрушенно головой и отвернулся. Украдкой вытер повлажневшие глаза.
– Ступай, держать не стану. Выдавил нехотя глухо, не поворачиваясь. – Коль понадобится, тебя приму, но Кондрату скажи, пусть забудет дорогу к моему дому.
– Полинка пусть у тебя побудет?
– Да разве же, я супротив? Здесь ей, поди, куда спокойней.
– Спасибо, пап! – Марина повисла на шее отца.
Собиралась недолго. Заглянула в спальню дочки. В отцовской телогрейке и валенках Марина вернулась домой.
Но уже от калитки услышала доносившиеся из хаты мужские голоса и громкий хохот. Марина устало привалилась к двери.
– Да что же это такое?! Он же обещал не пить! – сдерживает желание завыть от безысходности . – А как все хорошо у нас было. А потом… Что же с нами случилось?
Марина открыла дверь в сени, потом другую и вошла в кухню. Кондрат пьянствовал со своим приятелем Васькой – деревенским алкоголиком, щуплого телосложения, на теле которого пестрело множество татуировок. На видимой части шеи красовалась татуировка в виде паутины и паука в ней.
Васька сидел в одной растянутой тельняшке, ватник валялся прямо на полу рядом.
– Васька, черт бы тебя побрал! Если бы не ты, глядишь, Кондрат бы и остепенился!
Кондрат с Васькой, держа налитые стаканы, одновременно обернулись на скрип двери.
– А, явилась, – недобро щурился Кондрат. – собери на стол нормальной закуски.
– Оставь её, – Васька откусил от куска мяса из борща.– или с нами пусть сядет. Хорошей компании завсегда рады.
Марина сквозь слёзы смотрела на происходящую вакханалию.
«Кондрат даже не позаботился о том, что будут есть Полинка». – подумала отрешенно.
– Я што, долшен дфа лаза плосить? – Кондрат шепелявил сильнее обычного.
– Кондрат, ты же мне обещал! – попыталась вразумить робко Марина.
– Ты мне тозе много чего обещала. Не нлавится иди, нихто не дерсит. Папаша заздался небось.
Марина, разрыдавшись, выбежала из кухни. Васька торопливо проглотил ещё стакан мутного самогона, вытер рот рукавом и поспешил к выходу.
– Я больше так не могу. Ну, нет моих сил больше!
– Ну, вот какого щерта ты припёрлась? – Кондрат смотрел невидящим взглядом. – Вещно ты всё пойтишь.
Кондрат вылил остатки самогона в стакан, мутным взглядом осмотрел стол в поисках закуски. Схватил косточку, которой только что закусывал Васька, брезгливо отбросил ее в сторону. Косточка с остатками мяса скрылась под столом.
Кондрат залпом осушил стакан, поднес к носу корку хлеба, шумно втянул воздух. Долго смотрел на Марину, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Всю шизнь мою под откос пустила своими вещными соплями! Хватит рыдать, принеси лучше выпить.
– Нет в доме спиртного.
– Врёшь! – глаза налились кровью. – Неси, говорю, или пожалеешь!
Кондрат нащупал кухонный нож на столе. Марина инстинктивно отпрянула и прикрыла рот ладонью.
– Говоии, где пойло плячешь или пеняй на себя!
Кондрат встал, схватился за край стола, сохраняя равновесие. Марина вдоль стены медленно продвигалась к выходу.
«Это пьяное чудовище готово на всё ради водки!»
– Ну!
– В сарае твоя бутылка. Хочешь, иди сам, я тебе горькую не понесу. Марину охватил ужас, но все же попыталась достучаться до одурманенного мозга. – Опомнись, умоляю!
Но Кондрат, шатаясь, сделал первый шаг. Потом второй. Задев Марину плечом, направился тяжело к выходу. Марина пошла следом, нервно кусая губы.
Кондрат почти кубарем скатился с крыльца. С трудом устояв на ногах, медленно поплелся к сараю. Открыв скрипучую дверь, обернулся к Марине, стоявшей на крыльце.
– Хде?!
Марина бессильно махнула рукой в сторону и опустилась на ступеньки. Из глаз лились слезы, но она даже не вытирала их. Из сарая послышался грохот падающего тела, звон битого стекла. Марина быстро вскочила, испуганно заглянула в приоткрытую дверь.
Грязно ругаясь, Кондрат сидел на сваленном в кучу прелом сене и рассматривал порезанную о разбитые бутылки руку. Разгреб здоровой рукой сено вокруг и восхищенно присвистнул.
– Ессё четыле селые бутылки! – тон стал злорадно игривым – Ты зе моя умнитса! Ух ты моя запасливая! Я позалюй останусь сдесь зить.
– Да будь ты проклят со своими пьянками! – губы тряслись в нервном рыдании. – Хоть упейся, меня больше не увидишь!
Марина спешила уйти, подгоняемая издевательским хохотом Кондрата. Она не видела уже, как он поднял голову вверх, расставил в стороны руки с бутылками водки и благодарил Бога.
– Благодалю тебя, Отче за столь щедлый подалок! Не дал сгинуть заздуссему и больному человеку в милости своею!
Марина брела бесцельно прочь от дома. Слезы продолжали лить из глаз, но она упорно шла, видя все размытым сквозь мутную пелену. Споткнулась и упала на колени. Вытерев глаза рукавом телогрейки, осмотрелась вокруг и увидела… Кладбище.
***
Марина стояла на коленях в снегу, не чувствуя холода. Потом медленно встала, опираясь на железную оградку.
– Как же я сюда попала? – прошептала с испугом – Ноги сами принесли!
Взяв горсть снега, Марина остудила разгоряченное лицо и даже проглотила комочек, смачивая пересохшее горло.
– Так, спокойно, бояться нужно живых, а не мертвых. Уж в этом я сегодня убедилась. Сполна!
Перед мысленным взором вновь возникло искаженное яростью лицо Кондрата, его глаза, налитые кровью и… нож в руке. Марина вздохнула глубоко, сделала шаг, другой…
«Какая здесь тишина! И спокойствие!»
Марина долго ходила между могил, пыталась разобрать надписи на крестах и памятниках. Она уходила все глубже и глубже в кладбище.
«Кажется, я заплутала. – Марина уже успокоилась, про Кондрата даже и не вспомнила. – Но это не страшно, рано или поздно, ноги сами найдут нужную тропинку. Ведь нашли же они дорогу сюда!»
Стояла звенящая тишина, нарушаемая редким карканьем ворон на ветках деревьев.
«Даже не хочется уходить! Марина не спеша шла по тропинке – Тишь, да гладь, как говорят!»
Стало совсем тихо. Даже вороны куда – то пропали. Лишь скрип снега под ногами Марины нарушал ледяное безмолвие.
– Ааааааа! – истошно закричала Марина.
Марина попятилась и уселась в сугроб, не сводя широко открытых глаз от… В нескольких метрах стояла темноволосая девочка лет семи в легком летнем платье. Она что – то говорила, губы ее шевелились, но Марина не слышала ни звука.
Марина огляделась вокруг, но не увидела никого из взрослых.
– Ты, наверно, потерялась и замерзла в такой одежде! – обернулась к девочке – А где твои…?
Марина замерла. Приложив руку к груди, торопливо крестилась. Девочка показывала рукой в сторону, указывая направление. Затем начала колебаться как отражение в воде, если бросить камень. Постепенно она стала полупрозрачной, а потом и вовсе исчезла.
– Отче наш, иже еси…
Не дочитав молитву, Марина устремилась прочь. Она бежала, не разбирая дороги, спотыкалась о корни деревьев, кучки высохших веток срезанных кустов, припорошенные снегом могилы…
Перепрыгнув через очередную ограду, остановилась, словно наткнувшись на невидимую преграду.
Перед ней была могила. Свежая, украшенная серебристым серпантином, вроде того, которым украшают елки. Перед гранитным памятником с ангелочком наверху в изящном закрытом стаканчике горела свеча.
– Чего только люди не придумают! – Марина подошла к могиле ближе.
Марина сделала еще шаг и в ужасе стала пятиться назад. С фотографии на нее смотрела та самая девочка, которую она видела несколько минут назад. Ноги уперлись во что – то холодное и Марина упала на маленькую скамеечку, припорошенную снегом.
– Надя, значит. – отдышавшись, прочитала надпись. – Наденька. Тебе было столько же, сколько и моей Полюшке! Какое горе для родителей!
Марина не отводила глаз от фотографии, печально качала головой. И только сейчас заметила – вся могилка была завалена живыми цветами. На маленькой тарелочке – дорогущие конфеты.
Рядом с памятником сидели две куклы. Одна вполне обычная, а другая кукла – невеста, большая, в свадебном платье, с длинными черными волосами, в фате, а личико, как живое…
– Живут же люди! – Марина посетовала бесцветным равнодушным голосом.
Глядя на памятник с фотографией, Марина неожиданно для себя самой начала рассказывать всё, что наболело, что лежало на душе тяжелым камнем.
– Тебе хоть при жизни повезло! Хотя о чем я? Разве это повезло? – спохватилась виновато. – Тебе бы еще жить да жить!
Марина вытерла невольно выступившие слезы.
– Ну, хоть послушай! Мертвые умеют слушать. А мне, все легче станет, коль выговорюсь.
Марина рукавом телогрейки смела снег со скамейки и присела, вытянув гудящие после бега с препятствиями ноги. Сложив ладошки, пыталась согреть замерзшие пальцы своим дыханием.
– Тебе повезло, что не знаешь каково это считать каждую копейку и экономить на всем, каждый день ожидать возвращения мужа и думать, какой он: трезвый или «на бровях» приползет.
Словно в подтверждение того, что она услышана, пламя свечи на мгновение вспыхнуло, заполнив все пространство стакана из красного стекла. Кивнув, Марина продолжила изливать душу.
– Значит, слышишь. Это хорошо! У меня дочка растет. Твоего возраста. Вы могли бы быть подружками…– оглянувшись вокруг, осеняет себя крестом. – А Кондрат, это муж мой, пьет по – черному, руку может поднять. У Полинки день рождения скоро, а я не могу позволить себе устроить ей праздник по – человечески!
Марина вновь посмотрела на красавиц – кукол, на конфеты, на живые цветы и роскошные венки. Глубокий вздох разнесся далеко по кладбищу. Свеча начала мерцать, притягивая взгляд. Глаза закрывались, веки, казалось, наливались свинцом. И Марина спиной откинулась на удобную спинку. Тряхнув головой, с трудом открыла глаза, запрещая себе уснуть.
– Если уж честно, даже завидую тебе в какой – то мере. У тебя было все!
А далее произошло то, что Марина ни в тот момент, ни позже не могла объяснить. Как во сне или гипнотическом трансе, неожиданно для себя самой Марина схватила куклу и побежала прочь.
Опомнилась она только у дома отца. Тяжело привалилась к калитке, унимая дрожь во всем теле.
– Да что же это со мной? Что на меня нашло? Креста на мне нет! – удивленно смотрела на куклу в руках. – Я даже не попросила прощения у мертвой девочки, не попрощалась, бегом бежала с кладбища, как тать последняя.
Марина долго сидела на скамейке у дома, покачиваясь из стороны в сторону. Иногда вырывался скорбный стон, и она закусывала кулак, сдерживая, готовый сорваться отчаянный крик.
– Но, Полинка ведь так мечтала о новой кукле!
Марина решительно встала, вытерла слезы и толкнула входную дверь.
Тихонько, на цыпочках пробралась в комнату мимо храпящего отца. Заглянула в маленькую спальню, в которой спала дочка. Скрипнула половица под ногой, и она замерла, боясь разбудить ребенка.
Долго стояла, любуясь безмятежно спящей Полинкой. Марина усадила куклу на стул рядом с дочкой. Пятясь спиной, прошла в комнатку, в которой находится лишь топчан с матрасом, набитым шерстью и разнотравьем. Притворив за собой дверь, упала на ароматное ложе и заснула спокойным сном.
***
Марина проснулась от радостного крика Полинки.
– Мама! Мама! Ты только посмотри!
Марина вскочила на топчане, заслышав топот босых ножек. В следующий миг Полинка с куклой вбежала в комнату. Худенькая девочка с темными волосами, обычно аккуратно заплетёнными в косички, но сейчас были растрепаны, в беспорядке лежали на плечах и груди.
Марина невольно залюбовалась дочкой. Оно и понятно, для любой матери ее чадо – самое красивое и дорогое! Полина действительно росла красавицей: правильные черты лица, ровный нос, большие глаза, красивые четкие брови, пухлые светлые губы бледно – розового цвета.
– Ох, про куклу – то я и забыла вовсе!
Полинка с восторгом запрыгнула на топчан, обняла мать и прижалась к ней.
– Какая красивая! Спасибо мамочка! Ты у меня самая – самая лучшая мама на свете!
– С днем рождения, доча! – улыбнулась, целуя Полинку в лоб.
– Она прям настоящая принцесса! Я так и буду ее называть, Принцессой!
Марина оставила дочку играть с куклой. Сама пошла в кухню и стала готовить ей завтрак. Она слышала, как дочка рассказывала сказку Принцессе. Потом Полинка устроила завтрак для куклы из игрушечной посуды.
«Как мало нужно ребенку для счастья!» – Марина бросила в заварной чайник помимо чая щепотку мяты.
Полинка очень любила такой чай.
– Принцесса, еще одну ложечку! – доносилось из соседней комнаты. – А то ты совсем не вырастешь, так и останешься маленькой – маленькой. С такой малявкой никто дружить не захочет!
– Эй, малявки! – крикнула Марина, сдерживая смех. – Обе! А ну бегом завтракать. Каша уже готова!
Полинка прибежала вместе с куклой. Усадила куклу на табурет, на другой забралась сама.
– Опять каша! – буркнула недовольно. – Не люблю кашу.
– А нужно! – добавила строгости в голос. – А чуть позже я настоящий торт испеку!
–Ура! – захлопала в ладошки Полинка. – У нас будет настоящий день рождения! Ты, Принцесса тоже приглашена!
Полинка уже без гримас взяла ложку и начала есть манную кашу.
– А где деда? – спросила с набитым кашей ртом.
– Думаю на речке. Он с вечера снасти готовил.
Полинка проглотила очередную ложку каши. Потом облизнула ложку и поднесла ее ко рту куклы.
– Мне ложечку! И тебе ложечку! Мам, мы теперь всегда вместе кушать будем! Правда, здорово?!
– Только должны съесть все, до пос…
Марина замолкла на полуслове. Лампочка, висящая на плетеном шнуре, замерцала. Потом погасла вовсе и вновь ярко вспыхнула.
– Мамочка, мне холодно.
Изо рта Полинки вырвалось облачко пара. Марина развязала пуховой платок ,так и оставшийся повязанным на талии, набросила на плечи дочери.
– И страшно. – добавила тихо – тихо
Марина обошла стол, встала позади дочери и обняла ее.
– Тебе нечего бояться! – целуя в макушку. – Я же рядом.
Марина тревожно оглядывалась по сторонам. Вздрогнула от неожиданности, когда в соседней комнате что – то упало на пол. Маленькая полочка с кружками завибрировала, чашки звенели с противным звуком.
– Мама!
– Все в порядке. – гладя дочь по голове. – Это все – навсего сквозняк. Сейчас все пройдет, не бойся.
Всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Лампочка горела ровным светом. чашки не звенели. Марина выдохнула в сторону, но пара не увидела.
– Не бойся. – Полинка наклонилась к кукле.– Я уже не боюсь.
Полинка быстро доела кашу, не забывая периодически «угощать» Принцессу. Потом облизала тарелку, показав язык кукле.
– Я все! – отодвинула тарелку от себя.
– Молодец! Чай будешь?
– Нет. Не хочется.
– С мятой, как ты любишь!
– Нее, не хочу.
– Ну, тогда ступай к себе, поиграй. А мне еще дела переделать нужно.
Полинка, прижав куклу к себе, со смехом убежала в комнату.
Марина готовила обед к приходу отца и торт для дочери.
Степан Данилович вошел с ящиком для рыбы уже ближе к полудню. С глухим стуком поставил улов на пол.
– Удачно?
– А то! Даже несколько щучек попалось! Из них отменные котлеты получатся. – Отец ушел в сени, на ходу снимая тяжелый полушубок.– Ну, ты сама лучше знаешь, что с уловом делать.
– Разберусь.
Марина вывалила рыбу в таз и вернулась к плите, на которой булькала кастрюля с борщом. Ложкой попробовала блюдо на вкус, добавила немного соли.
– Деда! – услышала Марина радостный голос дочери. – Смотри что у меня! Это Принцесса! Мне мама подарила! Правда, красивая!
– Да! Я такую красоту никогда не видел! – Степан Данилович видимо присел на постель, потому что жалобно заскрипели пружины. – С днем рождения тебя! У меня для тебя тоже есть подарок! Вот! Носи на здоровье!
– Дедааа! Какая пушистая!
– Довольно, довольно! – глухо засмеялся Степан Данилович. – Не ровен час, задушишь!
– Мама, смотри! – Полинка забежала в кухню. – Это мне деда подарил!
Одной рукой она прижимала к себе куклу, а в другой держала заячью шапку изумительно белого цвета.
– Какая прелесть! Ты в ней будешь как настоящая принцесса!
– Нет, Принцесса у нас одна! – продемонстрировала куклу. – Но мы все равно дружим с ней!
– Ну и хорошо! Иди, поиграй с дедом!
– У меня точно самый настоящий день рождения! – в восторге пискнула Полинка. – И подарки, и торт!
Полинка крутанулась на пятках и убежала к деду. Скоро из комнаты не переставая стал доноситься веселый смех, шум возни и топот маленьких ножек.
Марина в приподнятом настроении продолжила готовить сладости для дочки. Замесила тесто для будущего «хвороста», ягоды малины, клюквы, брусники щедро посыпала сахарной пудрой и поставила в морозилку.
***
В это же время
Кондрат дремал за столом, откинувшись на спинку стула. Голова безвольно покачивалась из стороны в сторону. В губах была зажата погасшая папироса.
Рука Кондрата сорвалась со стола, свалила пустую бутылку на пол.
Открыв глаза на шум падения, толкнул локтем уснувшего прямо за столом Ваську. Тот поднял голову из тарелки с нарезанными огурцами и луком. К щеке прилипли фиолетовые полукольца. Васька невидящим взглядом осматривался вокруг, пытаясь сообразить, где он находится.
– Пить буш?
– Бу… Ду!
Кондрат довольно ловко, несмотря на трясущиеся руки, разлил водку по стаканам. Молча проглотил содержимое своего стакана, потом протянул руку к Ваське и пальцами схватил прилипшие к щеке кольца лука. Ими же и закусил выпитое.
– Хорошо пошла! – выдохнул шумно.
Кондрат подпер кулаком щеку и продолжал жевать. Голова постоянно склонялась набок, но он упорно возвращал ее на место. Васька тоже молча осушил свой стакан, схватил вилку в кулак, потянулся за огурцом в тарелке возле Кондрата.
Лампочка под потолком начала мерцать с сухим треском.
Кондрат удивленно поднял голову, посмотрел вверх. Рука Васьки замерла с зажатой вверх зубцами вилкой. Он тоже смотрел на мерцающую лампочку. Но в следующий миг лампочка загорелась ровным светом. Кондрат щелкнул языком, довольно качнул головой и попытался вновь устроить подбородок на кулаке.
– Твою…– завопил дико Кондрат.
Локоть соскользнул со стола. Глухой стук, звон посуды и брызги крови. Вилка в руке Васьки, стоящая вертикально распорола щеку Кондрата. Зажав рану рукой, Кондрат спешил к зеркалу на рукомойнике в кухне. И даже не натыкался на мебель и стены.
На ходу схватил со стола пустую бутылку и опустил ее на голову Васьки. Тот обмяк и сполз на пол. Рука, судорожно сжавшая скатерть, потянула за собой все, что стояло на столе.
Кондрат смотрел в тусклое зеркало, зажав рану рукой. Другой рукой шарил по бачку в поисках тряпки. Капли крови стекали по руке, звонко били по жестянке мойки.
– Ну, надо зе, Васька… выдавил с досадой – Удрузил, так удрузил. Теперь весьная улыбка обесспессена!
Кое – как Кондрат остановил кровь, приложив полотенце. Вернулся к столу с автомобильной аптечкой. Зло пнул находящегося без сознания Ваську. Тот не издал ни звука.
– Так, спейва обезболиаюссее!
Кондрат, не убирая полотенце от щеки, сделал несколько глотков прямо из горлышка. Тяжело опустился на стул.
– Фу! Влоде отпустило!
Кондрат осторожно убрал полотенце, повернулся к стене, на котором висело зеркало.
– Ееее… – вновь зло пнул Ваську на полу.
Открыв аптечку, нашел комок ваты. Приложил его к щеке. Зубами оторвал от рулончика полоску лейкопластыря и наложил поверх ваты. Через минуту на щеке красовался набухший от крови ком, придерживаемый белыми неровными крестами.
– Ндааа, класавец! – глядя в зеркало. – Ладно, утро вечела мудленее.
Кондрат допил водку, прикурил папиросу и завалился на диван. Но в следующее мгновение он резко поднялся, плюнул в ладонь и затушил тлеющий окурок.
– Безопасноссь плезде всего!
Протянув руку, положил затушенную папиросу на край стола, поправил подушку и осторожно уложил голову на здоровую щеку.
Через несколько минут он уже громко храпел. Про Ваську под столом даже и не вспомнил.
***
Степан Данилович вышел на крыльцо в очередной раз подымить трубкой с ядреным самосадом.
Полинка в это время пыталась прикрепить мамину брошь к платью куклы. Но не получалось. Она даже палец уколола, но не заплакала.
– Тсс! – приложила палец к губам, обращаясь к кукле. – Это будет наш маленький секрет»
Полинке даже показалось, что кукла слегка склонила голову, как бы принимая ее игру. Она тихонько засмеялась и бросилась к зеркалу, возле которого в коробочке лежало мамино ожерелье. Из настоящего жемчуга. Оно ей достались от мамы. А той – от бабушки.
– В них ты будешь настоящей принцессой! – Полина надела ожерелье себе на шею. – Оно и мне идет, правда?
Полина стала прыгать и кружиться перед Принцессой. Она даже напевала что – то тихонько, кружась в незамысловатом танце.
Вдруг, нитка бус рвется и жемчужинки с костяным звуком дроби разлетелись по комнате.
– О нет,– прошептала Полинка с ужасом и закрыла глаза.– Мама очень расстроится!
Полинка села на пол и разрыдалась.
Едва слышимый топот ног, заставляет Полинку открыть глаза. Девочка сквозь слезы с изумлением наблюдала, как жемчужины, словно живые, катились к кукле.
Еще минута и перед Принцессой, сидящей на шкуре волка, образовался идеальный круг. Круг из жемчужин. Нитка юркой змейкой пронзила все перламутровые горошины. А еще через мгновение, ожерелье уютно устраивается на шее куклы, свернувшись в три колечка.
Полинка проглотила горькие слезы, устроилась рядом, обняв свою Принцессу.
– Я смогу защитить тебя! – уже засыпая, услышала Полинка. – Но мы должны быть вместе! Всегда!
А топот удаляющихся ножек она уже не слышала.
Степан Данилович вернулся, дабы продолжить забавы. Но замер на пороге, увидев Полинку, мирно спящую на волчьей шкуре. Она мило улыбалась во сне и прижимала к себе Принцессу, которая вовсе не походила на куклу.
– Прям как живая! – удивился Степан Данилович.– Умоталась сегодня! Да не мудрено, столько всего сразу хорошего… И без этого… Беззубого!
Вспомнив про Кондрата, Степан Данилович нахмурился, но ненадолго.
– Уснула! – тихо вошел в комнату дочери. – Умаялась совсем. Даже про торт забыла!
– Ничего, завтра порадуем сладостями.
– Ты бы ложилась, дочка! Умаялась ведь. С утра на ногах.
– Сейчас лягу. Завтра выходной, так что вставать не спозаранку!
На село уже спускались сумерки. Зимой день короткий, в четыре уже темно совсем. Марина прилегла на постель поверх одеяла, не раздеваясь. Долго смотрела в потолок, пытаясь рассмотреть узоры на сосновых досках, но сон не шел. Тревожно было на душе.
***
Кондрат проснулся от того, что замерз. Он натянул плед, укрываясь с головой, но зубы только отчетливее стали выбивать дробь. При этом еще и рана вызывала неприятные ощущения, простреливала током при каждом ударе сердца.
Кондрат отбросил плед в сторону, сел на диване. В свете луны разглядел на столе бутылку. Дотянулся до желанной дозы, не раздумывая влил остатки в горло.
Вот тут-то всё и началось. Сначала странный шум, словно кто-то по квартире бегал. И смех. Детский причем! Кондрат затряс головой, пытаясь вернуться в реальность из алкогольного угара.
Сильный толчок в грудь опрокинул на диван. Кондрат истошно завопил, не видя, кто так жестко обошелся с ним. Ужас сковал тело, Кондрат пытался встать, но тщетно. Силился вспомнить хоть одну молитву, но кроме первых слов «Отче Наш…» – на ум ничего не шло.
– Отче Наш… Отче Наш… – Кондрат раз за разом повторял эти два слова, чувствуя что задыхается от навалившегося невидимого тела. – Васька! – завопил дурным голосом. – Спаси! Помогииии!
Всё закончилось неожиданно, как и началось. Неизвестное существо спрыгнуло с Кондрата, дышать стало легче. Но он, как и ранее, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
С сильным грохотом открылась форточка. Легкие занавески взлетели вверх. Лунный свет залил всю комнату, давая возможность увидеть все до мельчайших деталей.
Кондрат с ужасом смотрел на тело Васьки у стола. Возле головы поблескивала большая черная лужа. Он сразу понял, что это кровь. И Васька не подавал признаков жизни. Рот Кондрата открылся в немом крике, но в ответ снова услышал детский смех.
Ледяной сквозняк опрокинул на пол бутылку со стола. Кондрат глаз не мог отвести от окурка на столе. На кончике папиросы появился алый отблеск. И он становился все ярче и ярче.
Кондрат взглядом проводил падение папиросы со стола. И уже как – то равнодушно, смирившись со своей участью, смотрел, как бумажный цилиндрик, рассыпая искры, катится к коврику у дивана…
***
В полночь село разорвали тревожные звуки пожарного набата. Кто – то что есть силы колотил в кусок рельса, висящий у сельпо. У Марины заныло сердце. Распахнув окно, глянула в сторону дома. Багрово – красные языки пламени упирались в низкий небосвод. Россыпи искр фейерверком разлетались далеко по округе. Марина торопливо оделась и, убедившись, что дочка безмятежно спит, побежала догонять отца. Он уже выскочил на улицу с багром и парой ведер.
Несколько часов все село боролась с пожаром, не давая пламени перекинуться на соседние дома. Дом и сарай выгорели дотла. А пожарная команда приехала только утром. Им только и осталось залить тлеющие угли пожарища.
Марина обыскала весь дом в поисках Кондрата. Но безуспешно. Ваську так же в селе более никто не видел. После недолгого расследования дело закрыли, признали возгорание несчастным случаем. Решили, что пьяный Кондрат заснул с непотушенной папиросой. И спастись у него шансов практически было.
Марина ничего не рассказала дочке о гибели отца, решив отложить неприятный разговор на потом. Возвращаясь с кладбища на сороковой день, едва ли не кожей ощущала осуждающие взгляды сельчан.
– Сколько у нас живёт с пьющими мужьями. И ничего, терпим.. Разве мужика не убедишь отказаться от выпивки.
Марина услышала тихий разговор у сельпо. Женщины обсуждали случившееся и ее лично.
– Верно. И не бросаем, тащим на себе иногда домой.
Марина, опустив голову, прошла мимо сплетниц. Она и сама корила себя за то, что оставила нетрезвого Кондрата одного дома. Но, несмотря на угрызения совести, с её плеч, будто огромный камень свалился.
«Зато не нужно больше со страхом ждать возвращения пьяного мужа. – Марина вздохнула с облегчением. – Не нужно прятать Полинку у отца. Не нужно бояться произнести лишнее слово».
Марина дошла до своего дома, вернее того, что осталось от него, зажгла воткнутую в землю церковную свечу и перекрестилась.
***
Прошел месяц
Марина старалась много времени проводить с дочкой. Полина уже не спрашивала, как это бывало ранее, об отце. Скорее всего, она смирилась с его отсутствием, но не замкнулась в себе, росла жизнерадостным ребенком. Вот только с Принцессой она практически не расставалась.
Она постоянно носила ее с собой, разговаривала с ней, говоря не раз матери, что с некоторых пор они самые лучшие подружки. Марина не верила ей, когда та говорила, что кукла часто разговаривает с ней, посчитав это за детские фантазии.
Она уже и не вспоминала, при каких обстоятельствах получила эту куклу. Отцу сказала, что заняла денег и купила. И совесть ее не мучила. Но однажды ей пришлось по – новому взглянуть на жизнь.
Прямо накануне 8 марта у Полинки поднялась температура. Марина отпросилась с работы и сидела с дочкой дома. Она не отходила от ее постели, поила отварами, но лучше Полинке не становилось. Температура держалась 39. А если и удавалось сбить ее до 38, то ненадолго.
Полинка плакала, не спала и бредила.
– Мама, – Полинка отодвинула от себя куклу, хотя до этого не желала расставаться с ней. – Принцесса холодная, как ледяная! Мне холодно. И она пахнет противно.
Марина взяла куклу, но ничего необычного не заметила. Кукла, как кукла. Пластмассовая, вовсе не холодная. И пахла даже приятно.
Местный фельдшер приходил каждый вечер, пытаясь сбить температуру.
– Ей нужно хоть немного поспать. – он поставил укол с успокаивающим. – Сон – лучшее лекарство. У меня есть подозрение на воспаление легких. Так что, мамочка, мой вам совет – не тянуть с обследованием в области. Сами же понимаете, что у меня нет возможности лечить ее стационарно. – развел руками. – Да у нас элементарных препаратов нет в наличии.
Полинка уснула неспокойным сном. Марина прилегла рядом, сердце разрывалось от бессилия помочь родной кровиночке. Она с ужасом наблюдала, как ребенок чах на ее глазах.
Марина задремала. Все же тревоги и бессонные ночи последних дней давали о себе знать. Проснулась от крика Полинки.
– Уходи! – кричала Полинка. –Ты злая!
Голова девочки металась по подушке, влажные волосы прилипли к щекам.
– Полиночка, дочка! – Марина убрала с лица темные пряди. – Мамочка рядом!
– Мама, – Полинка прижалась к матери всем телом. – она холодная! Мне страшно.
– Я же рядом, тебе нечего бояться! – поцеловала горячий лобик.
– Ты не видела ее! – Полинка заплакала.
– Кого?
– Девочку. Она злая. Она приходи ночью и говорит, что если я не пойду с ней, то она отберет Принцессу.
– Поспи, малышка, тебе нужно сил набираться! – попыталась успокоить дочку Марина, хотя после последних слов дочки вся похолодела. – А мама будет рядом.
Когда Полинка сказала про девочку, Марина сразу вспомнила про мертвую Надю. Марина сидела, уставившись невидящим взглядом в стену. Полинка уже уснула, вновь прижимая куклу к себе.
Марина оцепенела, услышав тихое пение и звук легких шагов. Раздавались они из сеней. Она не могла разобрать слова песни, слышалось что – то вроде – «Ла – ла – ла – ла – ла». Марине стало очень страшно, возникло желание вскочить и бежать, куда глаза глядят. Но рядом была Полинка…
Пение приближалось, а Марина она как к стулу прилипла. И вот в комнату вошла девочка. Она ее сразу узнала. Именно ее она и видела тогда, на кладбище.
Надя стояла и смотрела то на Марину, то на Полинку. Она продолжала петь, но вот глаза… Эти глаза – последнее, что запомнила Марина, прежде чем потерять сознание. Глаза были явно недетские, злые и прозрачные… Очнулась Марина минут через двадцать. Полинка все также спала, прижимая к себе Принцессу.
Марина вскочила, заметалась по комнате.
Схватив куклу, помчалась на кладбище. Было уже довольно темно, но Марина бежала так быстро, как никогда в жизни не бегала. Нужную могилу нашла не сразу. Долго плутала среди могил, вытирая льющиеся слезы.
Упала на колени у могилы, все еще усыпанной живыми цветами, очень долго просила прощения у Нади. Поставив куклу на место, не оглядываясь, побежала обратно…
Радости не было предела, когда увидела безмятежно спящую дочь, ровное дыхание и порозовевшие щечки.
Утром Полинка поинтересовалась, где же ее Принцесса, но нисколько не расстроилась. Марина пообещала ей непременно купить другую куклу, как только она поправится.
– Я поправилась! – на лице сияла улыбка.
И действительно, температуры уже не было, Полинка уже с утра играла со своими старыми игрушками. Кошмары ее больше не мучили. И про Принцессу она не вспоминала, будто и не было той злополучной куклы вовсе.
А вот Марина про куклу помнила. И при этих воспоминаниях сердце невольно сжималось.
В оформлении обложки использована иллюстрация с https://unsplash.com/photos/wkT2_uM2YTA
Разрешения не требуется.
Автор публикации
