17 августа 2068
Вдалеке еще не курится Везувий. Небо чистое, без единого облачка.
Я сижу на открытом балконе и наблюдаю за концом. Я знаю, что вулкан извергнется и разрушит Помпеи – город, где я нахожусь, кажется, не пару мгновений, а целую вечность.
На улицах начинают бесноваться животные, но люди пока не понимают их тревогу. Глупые – знали бы язык зверей, уже боялись бы.
Жарко. Всё-таки итальянский август. Солнце беспощадно опаляет землю, каменные коробки домов и головы обреченных людей.
В кувшине моем белое вино, нагретое солнечными лучами и от этого прибавившее в аромате. Именно белый виноград распространён в этом регионе. Крупные гроздья его заполоняют равнины и долины, набираясь цветом и соком, чтобы затем быть бережно собранными и перемятыми в забродивший напиток. С каждым его глотком кровь в жилах ускоряется, затуманивая разум и призывая радость да веселье.
Интересно, кто же придумал давить виноград и делать вино? Наверно, боги. Во главе с римским Юпитером или греческим Зевсом. А потом какой-нибудь альтруист, подобно Прометею, подарил этот терпкий напиток людям, за что был обречён на вечные муки. Однако оно того стоило. Это еще вопрос, какой дар человечеству ценнее – огонь или вино…
Земля как будто притаилась: только мелкие сотрясения прерывают ее чуткий сон. Но ей-то что – сгорит этот город, но на его месте через много лет возникнет какой-нибудь другой.
Оракул предсказывал, что Помпеи будет погребён под слоем золы и пепла. А предсказатели не врут…
Я взглянул в сторону соседнего дома и увидел в дверях человека, в страхе озирающегося по сторонам. Каким-то образом я сразу понял, что это именно тот оракул. Он выскочил из дома и скрылся в переулке.
Этот не соврал; правильно делает, что верит своему предсказанию. Интересно, где же он спасётся? Разве что взлетит высоко-высоко, подобно Икару, и не обожжет свои крылья. Эти оракулы все могут, они без стука входят в дома богов.
Кто-то заметил убегающего предсказателя и закричал:
– Он бежит! Оракул бежит!
В один миг людей на улицах стало больше. Кое-кто подбежал к дому оракула, намереваясь проверить, точно ли тот сбежал. Кое-кто в панике тряс очевидца побега и пытался выведать, не врет ли он. А кто-то уже бежал вперемешку с чужими ослами и коровами, давя кур и детей, снующих под ногами. Бежавших становилось все больше, ведь паника – самая заразная болезнь.
Животные и люди постепенно сливались в боязливом потоке. Крики, вопли, визги, – все это превращалось в гармоничный гул на едином языке живых организмов.
Я на мгновение закрыл глаза и вслушался в эту песнь. Мое воображение вмиг перенесло меня к реке Стикс, где утомленный Харон перевозит души, недовольные уходом в загробный мир. Кажется, гул грешников похож на тот, что сейчас доносится до моих ушей, только чуть менее разборчив.
Наверно, если бы я действительно умирал, то мои круги (если верить Данте) – со второго по пятый, для невоздержанных. Конечно, это не каноническое церковное распределение грехов, его не стоит принимать безоговорочно, но все же этот вариант чем-то да привлекает.
Я никого не обманывал по-крупному, не насиловал и не предавал. В моей жизни чернеет единственное пятно – похоть. Таковы моя кровь и моя ненасытная плоть, ежедневно требующие удовлетворения низменного, но прекрасного желания.
Возможно, мне предстояло бы гореть в одном котле с Казановой, де Садом и даже самим Дорианом Греем! О да, это было бы великолепное время в великолепной компании! Мы бы с высокомерием взирали на души, проходящие мимо нас на более глубокие круги, изнывающие от предстоящих мук и молящие нас спрятать их. Нет! При жизни нужно думать о своей судьбе, а не грешить направо и налево! Какой я, конечно, небожитель…
По правде говоря, многие из этих людей, снующих в страхе под окнами, наверняка попадут в Ад. В крайнем случае – в Чистилище. В те древние времена каждый второй был жутким грешником. Даже я – со своим единственным пятном похоти – горел бы в котле вместе с Казановой и де Садом. Хотя это и не самая плохая участь.
По винной глади задребезжали волны. Землю сотрясает. Конец уже близко!
Птицы давно улетели прочь, а те, которые почему-то задержались, вспорхнули в небо сейчас.
Хотел бы я быть птицей? Однозначного ответа не дам. Конечно, прекрасно быть человеком, ощущать эмоции, чувства, расти и развиваться, но иногда хочется и отвлечься от всего, стать tabula rasa, бессознательной и отрешенной, повинующейся лишь природным инстинктам. Стать глупой птицей…
Человек порой слишком сложен для жизни. Даже сейчас он слишком сложен, чтобы спастись от огня Везувия. Птицы же просто улетят в другое место и даже не вспомнят про Помпеи.
Я пригубил вино. Хоть оно и прибавило в аромате, когда нагрелось, но стало сильно терпким – пить его теперь совершенно невозможно.
Земля снова задрожала, посильнее, и теплое вино немного расплескалось из кувшина.
Меня это отчего-то рассмешило, и некоторые из пробегающих мимо людей, наверно, даже остановились на мгновение и уставились на меня.
Все ещё улыбаясь, я прокричал «In vino veritas!», – сделал глоток терпкого и горького вина и со всего маху разбил глиняный кувшин о землю.
Я ещё больше рассмеялся, когда пробегающие мужчины и женщины инстинктивно пригнулись, прижались друг к другу, прокричали что-то невнятное в испуге и еще быстрее ринулись вперед, распихивая всех на своём пути. Они приняли треск моего кувшина за извержение вулкана! В этот момент я почувствовал себя если не богом, то точно маленьким божком.
Вскоре вдалеке и правда взорвался Везувий. Клубы чёрного дыма вперемешку с пламенем вырвались наружу и затмили солнце; настали серые сумерки.
Люди продолжали бежать во всех направлениях, надеясь на свои слабые человеческие ноги. Бессмысленные и инстинктивные попытки спастись! О, люди! Какие мы беззащитные животные в минуты страха. Спасающаяся толпа была похожа на стаю кур, которым снесли головы, но тела их продолжили хаотично бежать.
Потоки лавы устремились вниз. Скоро они добрались до окраинных домов, сметя их без промедления. Город загорался бурным пламенем, взрывался и вздымался в небеса, моля богов о помощи. Бегущие задыхались и останавливались, тупо озираясь по сторонам, как загнанные звери. Взрослые прижимали детей, своих и чужих, обнимали незнакомцев и плакали, прощаясь. Наверно, каждому уже пришло осознание бессмысленности беготни. Люди ведь не птицы.
Эх, не нужно было разбивать кувшин с вином! Стоило выпить перед концом.
Я вспомнил, что на кухне стоял ещё один кувшин и побежал за ним. В спешке налил себе вина и снова вышел на балкон.
Небо совсем почернело. Было душно и жарко, так что капли пота покрыли все мое тело. Как приятно было ощущать эту влагу! Я сделал глоток, наблюдая за наступающим огнём, прячущим семьи в своей утробе.
Дыма становилось все больше и больше, отчего дышалось уже трудно. Я закашлял, сначала легко, а потом с надрывом. Затем медленно вдохнул через воротник и залпом выпил вино – вино с человеческим прахом.
Погибель близко, она подбирается к стенам этого дома. Она уже у порога!
Я спустился вниз навстречу ей.
Автор публикации
https://dzen.ru/id/60f997ec3edf0c6e80fd66fd
