– Король умер, да здравствует король! – почти скороговоркой.
– Нудно как-то. Ты говоришь не новость, потрясающую государство, а цену на рынке. Надо больше эмоций, понимаешь?
– Король умер. – Отрешенно. – Да здравствует король! – чуть торжественно.
– Нет. Смотри: сначала ты говоришь, что умер КОРОЛЬ – это трагедия, так как его все любят, уважают; он – лицо целого народа. Отсюда грусть, упадок, растерянность. Но затем возникает лучик надежды – наследник, амбициозный и сильный, умный и дерзкий. Вот тут уже легкий трепет, предвкушение чего-то прекрасного, светлого, большого. Понял?
– Король умер, – обреченно и почти шепотом. Затем громогласно и с надеждой: – Да здравствует король!
– Браво!
– Почему я – лучик надежды, если убиваю короля?
– В глазах подданных ты – лучик. Они не знают, что бунт затевается тобой.
– А может, меня как бы подталкивают к бунту? Сам я не хочу, но меня шантажируют там или еще что?
– Не по сценарию.
– То есть я два в одном – и лучик надежды, и кровожадный бунтарь?
– Примерно.
– Ладно. А почему мы репетируем в гараже?
– У меня пока нет своей площадки, я же объяснял.
– Прохладно здесь.
– Ничего, справишься. Иди чаю пока попей.
– А где Старый король?
– Опаздывает, наверно. Не звонил.
– И мы должны из-за него мерзнуть?
– Хватит ныть. Ты слишком нежен, чтобы убивать короля.
– Убийство-то я сыграю.
– Если будешь играть так же плохо, как и говорить эту фразу, – заменю.
– На кого же? У тебя даже на нормальное помещение денег нет.
– Бродячих гениев хоть пруд пруди.
– Ну-ну.
Мимо гаража проехала машина – дальше на парковку. Залаяла бездомная собака; ее вопль подхватила вторая.
– А королева где?
– Черт, забыл про нее, – в панике достаю телефон и начинаю искать номер. – Она же не нужна сегодня. Чего ты меня путаешь, идиот?
– Я – Молодой король, – смеется, – мне все можно.
– Ржешь ты точно как конь, а не как король.
– Поуважительнее к королевской особе!
Слышно, как шины катят по асфальту и тормозят.
– Старый король!
Поднимаюсь с облезлого барного стула и выхожу на улицу. Из задней двери джипа выползает лоскутный костюм-попурри с лицом Аркадия Аркадьевича – знакомого моих родителей и бывшего актера. Правда, актерская деятельность его закончилась еще в студенчестве, лет сорок назад.
Этот пухлый пожилой человек согласился играть Старого короля в моем спектакле. Роль он порывался сыграть вообще без репетиций, но я убедил его хоть несколько раз прогнать сцены.
– Значит, это ты меня убиваешь? – кивнул он Молодому королю.
– Так точно.
– Не в армии, сынок.
– Простите.
– Что требуется от меня? – обратился ко мне.
Было очевидно, что сценарий Старый король не удосужился прочитать. Пришлось рассказывать.
– Ну, вы – действующий король, уже пожилой. Ваш сын хочет престол и затевает бунт. Потом убивает вас, но несмотря на это хоронит со всеми почестями.
– Зачем?
– Что зачем?
– Убивать меня и хоронить со всеми почестями.
– Он любит вас как отца, но быть королем хочет сильнее.
– Странно.
Непонятно было, одобрял ли он мою задумку или нет.
– Давайте репетировать, уважаемый король? – нарушил молчание Молодой.
– Здесь?
– Да.
– А где же… театральное помещение? – Старый король удивленно взглянул на меня.
– На него пока нет денег. Довольствуюсь тем, что под рукой.
– Странно, – он помолчал немного. – Однако давайте репетировать.
Первой сценой был монолог Старого короля – излагает он, что долго правил, завоевал много земель, а теперь чувствует, что конец его близок и т.д. и т.п. Вышло весьма посредственно, но я решил с первых же фраз не придираться к бывшему актеру.
Да и, в принципе, это был только первый прогон – основной целью было просмотреть весь текст, так сказать, в действии, а не ставить игру.
Единственным исключением из этой цели стал диалог между Старым королем и Королевой, репетировать который мы не стали: я был уверен в Королеве, поскольку уже видел ее игру, а Старый король как-нибудь да справится. В любом случае акцент в данной сцене ставился на чувствах женщины, отстаивающей права сына, обделенного отцом.
Молодой король появлялся в третьей сцене, амбициозный и дерзкий – в общем, все как надо; я поднатаскал его актерские навыки, так что по крайней мере образ королевича создавался.
Эту сцену я задумывал как совещание перед бунтом против Старого короля. Однако актеров не нашел – тем более возрастных (советники ведь всегда возрастные), – поэтому пришлось свести ее к монологу-размышлениям Молодого короля о своей жизни, ценностях, целях и тому подобном.
Из монолога зритель понимает, что Молодой король хочет свергнуть Старого; он питает к нему сыновние чувства, однако обижен на отца за высылку из столицы. К тому же нынешнее правление слишком губительно для страны.
Амбициозность и дерзость образа были приправлены задумчивой миной Молодого короля, выдающей то ли глубокие душевные переживания, то ли тупость. Во всяком случае мне понравилось.
Аккурат в конце сцены мимо нашего гаража проехал джип, и за ним тут же погнались дворовые собаки, бестолково лая на крутящиеся колеса.
– У меня еще будут реплики? – перебивая лай, возмутился Старый король, которому не дали показать всю мощь его актерской игры во второй сцене. – Я не зря ведь приехал, у меня дела.
При этом я знал, что никаких дел у него нет, а говорило это уязвленное самолюбие.
– Конечно, следующая сцена ваша, – пришлось согласиться мне.
На самом деле я был готов к такому повороту событий и еще утром набросал сцену, где Старый король узнает, что его сын затеял бунт и двигается с войском на столицу. Сцена проходная, но наш король выложился так, как никогда, кажется, не выкладывался.
Он повышал голос и взмахивал руками в тех местах, где делать это было совсем не нужно, но остановить безудержную его экспрессию я боялся. Отойдя от текста, он принялся импровизировать, обнажая зрителю старую ранимую душу: он-де скучает по высланному сыну, любит его всем сердцем и даже готов отдать престол просто так; ему не нужны корона и трон, а только любовь (!!!). Закончил король вообще тем, что со слезами на глазах заявил об отречении и желании уйти в монастырь.
Мы с Молодым королем аплодировали стоя. Я вполне понимал, что эту импровизацию он забудет и не повторит, наверно, никогда, но сейчас она стала для него всем.
– Браво!
– Браво, король!
Еще пребывая в экстазе от сцены, он выдал:
– Гроб короля должен соответствовать его величию!
– Что?
Кажется, вопрос не входил в его план, отчего и смутил.
– Ну, – начал объяснять он, – когда сын меня убьет, хочу чтобы на сцене меня хоронили в огромном гробу, – потом задумался. – Или же пусть похороны не показывают, но сын прикажет: «Гроб короля должен соответствовать его величию!»
Я, располагающий весьма скромным бюджетом, согласился на второй вариант.
После душераздирающего монолога Старого короля вполне можно было заканчивать репетицию, но мы согласились продолжать работу.
Предпоследняя сцена – поход на столицу – планировалась больше как образная, нежели артистическая. Опять же ввиду отсутствия большой труппы я вынужден был как-то выкручиваться, поэтому и решил сделать акцент на эффектность: Молодой король должен был идти через всю сцену, что-то выкрикивая и размахивая руками; в это время бы параллельно то включались и выключались свет и софиты, то стучали барабаны; люди за кулисами бы топали ногами и выли; быть может, даже какая-то женщина завизжала бы, изображая насилие, якобы учиняемое бунтующими.
В общем задумывалось светопреставление!
Не желая портить идеальную картинку в своей голове, я попросил Молодого короля лишь медленно пройтись от одного угла гаража до другого и засек время.
– Тридцать секунд. Ну сорок пять, допустим.
– Это для чего?
– Это ты должен будешь красться по сцене, изображая поход на столицу, – я зачем-то указал на Старого короля, а тот сразу сделал грудь колесом.
– Просто красться? Где же тут поход?
– Все будет – поиграемся со светом и звуком. Ты просто должен плавно махать руками и периодически что-то выкрикивать, зазывая свое войско. Подумай над этим.
– Хорошо.
– Итак, последняя сцена – убийство Старого короля, – объявил я во всеуслышанье.
Кажется, даже бродячие собаки заткнулись и навострили уши, а охранник, вечно спящий в своей будке, продрал глаза и прислонил ладонь к уху.
Старый король, поддерживая ту же горделивую осанку, проследовал в темный угол гаража и повернулся к нам лицом. Молодой король стоял около меня.
По задумке – они должны были идти с разных концов сцены и встретиться в середине. Молодой король грозит мечом и требует сдачи, а Старый отказывается сдаваться. Само убийство я не продумывал, а решил положиться на импровизацию.
Итак, короли пошли друг на друга.
– Сдавайся, отец!
– Не сдамся! – выкрикнул Старый король и сделал вид, что вынул меч из ножен. – Этот священный меч столетиями оберегал нас от врагов. Убережет и сейчас! – он замахнулся на бунтаря.
Молодой король, вопросительно было взглянувший на меня (я дал сигнал продолжать), увернулся от удара и «обнажил» свой меч.
С проворством черепахи Старый король пару раз рубанул своим мечом и после третьего удара уже заметно выдохся. Собрав всю оставшуюся силу, он замахнулся в четвертый раз. Далее произошла феерия: Старый король застыл, все еще держа меч в воздухе, покашлял, «выронил» меч из рук и картинно схватился за живот.
– За что, сын? – промямлил он, падая на колени.
Молодой король, пораженный то ли экспрессией, то ли внезапностью произошедшего, не знал, что отвечать, и таращился на меня. Я тоже не знал и глядел на Старого короля.
Тот уже двумя руками схватился за живот и поморщился. Было ясно, что он изображает смертельную рану и сценически умирает.
Молодой король стоял над ним, все еще держа двуручный меч.
– Стой так, – по-режиссерски приказал ему, – и лицо трагичное.
Он нахмурил брови.
Старый король бился в агонии (мне казалось, он оценивает, стоит ли идти до конца и падать на грязный гаражный пол или отложить это до премьеры). Он кряхтел и правой рукой искал сына, видимо, планируя схватиться за него и последний раз спросить: «За что?»
Я был шокирован. Мне и правда нравилось то, что я наблюдал. Возможно, я тоже пребывал в некоем экстазе от того, что играли мою пьесу. Написанную мной! Пусть и не самые талантливые люди, пусть в старом гараже, но играли! Мою!
Старый король в итоге все же повалился на пол, решив идти до конца.
– Приглушается свет, стоишь секунд десять, – шепотом Молодому королю, – теперь фразу.
– Король умер. Да здравствует король! – он поднял правую руку с мечом вверх.
– Прекрасно! – я сиял от счастья. Потом вполголоса: – Снова секунд десять, оглядываешься на короля и говоришь про гроб.
Молодой король выждал положенные секунды, неспешно повернул голову на тело убитого отца и величественно приказал:
– Гроб короля должен соответствовать его величию!
Уверен: нас ждет успех.
Автор публикации
https://dzen.ru/id/60f997ec3edf0c6e80fd66fd
