Как странно. Советник точно привел меня в тронный зал? Голова раскалывается. Не поэтому ли глаза точно пеленой заволокло? Не могу разглядеть и малейшей детали интерьера. В ушах гудит. Отец здесь? Он говорит со мной? Не слышу. Почему-то не чувствую аромата кедрового масла от горящих свечей. И привычное тепло тронной залы вдруг ощущается колким холодом. Что происходит?
– Советник, я плохо себя чувствую. Думаю, мне стоит вернуться в покои, – я попыталась отыскать руку Аэлы, но не смогла и пальцем пошевелить. – Советник?
– Анютка, вы никуда не вернетесь.
Голос советника показался совсем незнакомым. Неужели посторонний проник во дворец? Нет, невозможно. Это точно советник. Только он обращался ко мне этим прозвищем.
– А-аэла, – вздрогнула, когда в нос ударил резкий запах крови, – Аэла, где отец? – щеки обожгло горячими слезами. – Ты же сказал, он хотел меня видеть.
Я силой сжала веки, в надеже вернуть зрение.
– Моя милая Анна, не бойтесь, я не причиню вам вреда.
Приторное щебетание герцога Тартара не узнать было невозможно. Я открыла глаза прежде, чем его дыхание смогло бы коснуться кожи. Как и думала, тронный зал был чужим. Покрытый тьмой он казался хуже, чем самая страшная темница во дворце. Но осмотреть комнаты я не успела. Чьи-то крепкие руки больно впились в запястье и рывком подняли меня на ноги. Оказывается, все это время я лежала на полу.
– Как смеете так обращаться со старшей принцессой двора?! – я вырвалась из крепкой хватки, но тут же угодила в тиски другого человека. – Отпустите, если жизнь дорога! – наконец-то глаза привыкли к темноте, и я отчетливо разглядела наглеца, посмевшего прикоснуться ко мне. – Вы же стражник! Дворцовый стражник! С ума сошли?!
– Ну-ну, милая Анна, – герцог Тартара погладил меня по голове, – разве может старшая принцесса двора ругаться подобным образом?
– Герцог, немедленно объяснитесь!
Я тряхнула головой, сбрасывая с себя руку жениха, но в ту же секунда его пальцы впились в мое лицо, когда он грубо повернул его на себя. Я вскрикнула.
– Сейчас же отпустите!
– Я давно мечтал поставить тебя на место, взбалмошная стерва, – он зашипел, царапая кожу щек ногтями. – До чего же сильно я желал научить этот грязный рот говорить со старшими с уважением. Боже-боже, неужели даже перед смертью ты будешь вести себя так высокомерно?
– Стража! Схватить его!
Герцог рассмеялся. Смех его, эхом отдающийся от стен, звучал настолько устрашающе, что я от одного лишь него могла бы потерять сознание.
– Вы ответите за каждое свое слово и действие, Калео Тартара. Я прослежу, чтобы ваш путь проследовал точно до эшафота, будьте уверены!
– Глупая, глупая Анна, – он покачал головой и отпустил меня. – Где же твоя бравая стража, м? – герцог развел руками в стороны. – Никого нет? Как же так?
– Ваша Светлость, у нас нет времени на издевки, – советник разжег факел. – Давайте закончим со всем поскорее.
– Аэла. Аэла! Почему ничего не делаешь? Помоги мне!
– Аэла! Аэла! Помоги! – передразнивая, герцог подошел к советнику и схватился за руку. – Ну, помоги же мне!
– Аэла…
Надежда, теплящаяся глубоко в сердце от присутствия в зале человека, который с самого моего рождения находился рядом, бесследно растворилась в безразличных глазах. И даже пляшущие языки пламени не добавляли их серости тепла. Я кожей ощущала презрение, ощущала ненависть.
– Аэла, за что? – дрожащим голосом проблеяла, боясь услышать ответ. – За что ты так со мной? Неужели совсем не боишься гнева императора?
– Чего мне бояться мертвеца?
– Чт…, – затаила дыхание, пытаясь собрать разбегающиеся буквы в слова, – что значит «мертвеца»?
Это шутка какая-то? Нет, нет. Это сон. Точно сон. Не могут люди, которым всецело доверяла имперская чета, говорить такие вещи. Сон. Просто сон. Совсем скоро Иветта меня разбудит и, как всегда, начнет ворчать о том, что я слишком много сплю. Да, так и будет. Потом она принесет мне воду, чтобы я умылась, и поможет собраться к утренней трапезе. А за завтраком младший принц опять учинит какую-нибудь проказу. Конечно, иначе никак и быть не может.
– А что это значит, по-твоему, Анна? – герцог оскалился и, забрав у советника факел, прошел вглубь тронного зала. – Да здравствует Солнце империи, Его Величество, император Дитриу! – он поднес огонь к полу. – Мертвец.
Факел осветил неподвижное тело. Тело, укрытое мантией цвета имперской семьи. Вот только благородный алый цвет отчего-то был темнее обычного. И вовсе не из-за плохого освещения. Не потому ли, что мантия впитала в себя багровую кровь? Потому. Ведь этой крови так много, что она лужей растеклась вокруг тела.
– Папа… Папочка! Папа! – с силой ударила пяткой по колену стражника, и, пользуясь моментом, пока предатель корчился от боли, кинулась к отцу. – Папочка, ты меня слышишь? – я повернула его на спину и начала трясти за плечи. – Пап, ответь мне, м? Пожалуйста. Прошу тебя. Папочка.
Крупные слезы упали на лицо отца. Я крепко обняла уже остывшее тело. Это неправда. Все ложь. Просто сон. Кошмар. Я проснусь. Совсем скоро уже проснусь.
– Иветта, прошу, разбуди меня скорее, – как заведенная, твердила эту фразу, убаюкивая отца на своих руках. – Пожалуйста, разбуди.
– Анна, какая ты милая. Но это еще не все.
Я проследила за отступающим на несколько шагов назад герцогом, напевающим себе под нос до тошноты веселую песню.
– Да здравствует…
Нет.
– …Луна империи…
Не может быть.
– …Ее Величество…
– Замолчи!!! – закричала со всей мощи, оглушая саму себя.
Герцог широко улыбнулся и осветил факелом еще одно тело.
– …императрица Розалия, – прочитала по губам и бросилась к маме, отталкивая от нее предателя. – Ну-ну, не торопись. Она никуда не убежит.
Я аккуратно убрала с маминого лица волосы, слипшиеся из-за запекшейся на них крови. Она не была первой красавицей империи, но улыбкой, дарящей спокойствие, затмевала многих. Сейчас же ее губы были исполосованы множеством порезов, словно кто-то старательно пытался не оставить и следа от любимой народом улыбки. Мамочка, за что они так с тобой? Почему это сделали? Мама, мамочка, открой глаза, умоляю тебя. Улыбнись мне, пожалуйста, м? Прошу тебя, мама.
– Да чего же грустная картина, скажи, Аэла?
– Калео, разве я не просил закончить все быстрее? – советник с раздражением отшвырнул меня от мамы и вынул из ножен меч. – Мне не терпится принять ванну и лечь спать. Я ужасно устал.
– Устал? – нервно усмехнулась, вставая на ноги. – Принять ванну? Уснуть? Ты смеешься надо мной, Аэла?! Самого себя слышишь? Как можешь спокойно говорить об обыденных делах после всего, что сделал? Куда делась твоя совесть?!
– Боже-Боже, наберись терпения, Аэла, – герцог положил руку на меч советника. – Я еще не все показал милой Анне.
– Да вы психи, – расхохоталась, размазывая по щекам слезы с каплями родительской крови. – Я уничтожу вас. Растерзаю на кусочки. Сотру в порошок. Сделаю все, чтобы в последние минуты вы мучились от нестерпимой боли. Заставлю страдать. Я клянусь титулом старшей принцессы двора, отомщу вам самым ужасным способом!
– О страшных вещах говоришь, Анютка, – советник убрал меч в ножны и скрестил руки на груди. – Что ты сможешь сделать своим крохотным и содрогающимся тельцем? Тебе на ногах сложно стоять, как планируешь заставить нас страдать?
– Лука и Зион мне помогут!
– Это вот эти? – с помоста крикнул герцог, указывая факелом на трон. – Мертвые братья не помогают. Ни старшие, ни младшие.
Да как же так? Тело перестало слушаться. Как бы я не упрашивала его побежать к эстраде, оно не откликалось. Все, что я могла, это камнем стоять на месте, наблюдая, как с лестницы помоста струей стекает кровь принцев. Братьев. Моих родных братьев. Лука, которому через две недели исполнилось бы семь лет, сидел на троне, склонившись к ногам. На его коленях покоилась голова Зиона, тело которого лежало у подножия трона.
От увиденного меня затошнило. Стоящий смрад не давал возможности вздохнуть. Голова разрывалась от непрекращающегося гула в ушах. Еще чуть-чуть и я потеряю сознание. Нельзя. Не время. Надо бежать. Я не могу погибнуть здесь. Я обязана отомстить. Я должна отплатить им за боль, которую они принесли моей семье.
Ущипнула себя за кожу ног, чтобы, наконец, начать двигаться. И это помогло. Я снова чувствовала каждый пальчик на стопах. Надо бежать.
– Нет, милая Анна, так не пойдет, – едва ли мне удалось преодолеть хоть какое-то расстояние, как на голову опустилась тяжелая рука и намотала на кулак волосы. – Куда собралась?
Пронзительная боль оглушила. Зрение не могло сфокусироваться, а слух воспринимал звуки искаженно. Но стоило холодному лезвию прикоснуться к шее, как все чувства вмиг обострились.
Передо мной расслабленно стоял советник, наставник, держа меч у горла. Его лицо не выражало ни одной эмоции. Все, как и было им сказано – он ужасно устал. Сзади, снова напевая, меня удерживал герцог, мой жених. Как иронично.
Усмехнулась мыслям.
– Даже будучи призраком я не оставлю ни вас, ни ваших потомков в покое. И упокоение найду только тогда, когда оба ваши рода сгинут, как это случилось с моей семьей.
– Этому не бывать, – Аэла уверенно замахнулся и вонзил меч точно в шею. – Прощай.
Автор публикации
