Зажигалку подарила жена…
– Не можешь бросить курить, так хоть подумаешь обо мне перед смертью! – рассмеялась Лит, после того, как сунула ему в руку артефакт.
Ее шуточки всегда на грани. На грани такта и смысла. Он понял, что она имела в виду, и всё равно поднял брови:
– Почему перед смертью?
– Потому что, судя по тем доисторическим фильмам, которые ты смотришь – перед смертью все курят!
– Не все. Только заядлые курильщики. – растягивая “не все” и “заядлые”, возразил он, ведь он не считал себя заядлым и про смерть ни к месту, про фильмы тоже не понравилось.
“Вернусь, поменяю настройки. – подумал немолодой мужчина. – Кое у кого перебор с интеллектом. Уберу иронию, добавлю сострадания”.
Возникла пауза. Мужчина наблюдал, как его пальцы вертели карманное устройство для извлечения огня. Бессмысленное и запрещенное сегодня, но в темные века, когда самоуничтожение считалось чем-то необходимым, вещь полезная и даже престижная.
У него был запас контрабандных спичек. Но с еще более древними «спичками» проще – они либо есть, либо нет. А эту штуковину рекомендуется заправлять. Блестящая, металлическая коробочка пахла бензиновым прошлым человечества.
Дело в том, что место во времени, где он проведет ближайшие месяцы, не предполагает наличие нужного вещества. Неразумным подарком она обрекала его на глупое поведение. Она же знает, что он терпеть не может бесполезных вещей, особенно на работе.
“Где я возьму такой архаичный вид энергии?” – усомнился мужчина.
– Заправлена. – словно прочитав его мысли, сообщила женщина и улыбнулась так, будто предлагала испытать прибор.
И он попробовал. Откинул крышечку. Большим пальцем крутанул колесико. Оранжевый язычок трогательно лизнул воздух. Спохватившись, мужчина дунул на пламя, настороженно озираясь, убрал зажигалку в карман. Женщина расхохоталась.
“Безрассудная. – нахмурился он. – Определенно сменю настройки. Немного страха не повредит”.
Явно рассерженный, он не поблагодарил за подарок. Не обнял на прощание. Глядя в сторону, буркнул что-то нечленораздельное и растворился в очередной командировке.
В фойе вокзала исчезали и появлялись пассажиры темпоральных потоков. Люди, работавшие на Время. Они были такие же хмурые, в бесцветных комбинезонах, как и ее Стас.
Проводив мужа, она вошла в портал пригородных перемещений. По дороге домой мозг андроида анализировал: “Почему не улыбнулся муж?”
Настроенный определенным образом процессор не обнаружил недостатков в ней самой. Успокоив съемную совесть, выставив таймер на дату возвращения супруга, она отключилась. На всякий случай, Лит оставила пульт на видном месте, вдруг, он явится раньше.
“Во всем виновата предпутешественная лихорадка. – думал Стас, пытаясь восстановить психологический баланс, после расставания с Лит. – Завелся из-за ерунды”.
С возрастом перевоплощение давалось труднее. Работа не требовала усиленной подготовки. Поведенческие инстинкты, вместе с профессиональными навыками приходили прямо в сознание. Однако душа оказалась не настолько эластичной. Нарастало внутреннее сопротивление новым ролям.
Он работал статистом. Бесцветными толпами, такие же, как он статисты, принимая образы и облики современников, наполняли чужие года и жизни. Миллиарды лишних тел Верховные Устроители разбрасывали по временам, таким образом, решая проблему перенаселения в конкретный момент. Не понимал он только одного, зачем их переводили с места на место, из года в год, из эпохи в эпоху.
Поезд беззвучно уносился вдаль, вместо расстояния проглатывая века. Несущийся в безвременье, он не замедлялся и не останавливался, у него не было промежуточных станций, исчезали пассажиры, согласно их появлению в запланированной реальности.
Все, отправлявшиеся в сторону бесконечности составы, в скрупулезной точности походили друг на друга, отличаясь лишь годом конечной остановки. Следуя в обратном направлении опустевшие вагоны, наполнялись вновь, теми, кто возвращался домой.
Первая жена ушла от него из-за работы, кажется, не выдержав очередную шестимесячную командировку Стаса.
– Мне нужен мужчина каждый день! Я не могу жить по полгода без мужа! – заявил настроенный между ними канал телепатической связи и замолчал навсегда.
Наверное, Стас любил ее. Теперь трудно сказать – любил или не любил. Может, только пытался полюбить.
Он считал себя разумным человеком – второй раз в одно и то же наступать не собирался, поэтому взял и купил робота. Рассудив, что за две недели отпуска не успеет разочароваться в покупке, поверив маркетинговым ходам, что ее всегда можно настроить под свои особенности или просто выключить.
Но весомейшим доводом, из-за которого он особенно себя уважал, был сделанный им вывод – ни одна нормальная женщина не станет жить с мужчиной, буквально, пропадающим на работе.
Он простил свою бывшую, а в ее лице отпустил и всех женщин-людей, вменив себе, что больше не будет калечить судьбы других, и стал жить так, как удобно ему.
К табаку он пристрастился, будучи матросом на одном из трех кораблей Колумба.
А однажды с ним произошел выдающийся случай. Это было во времена Крымской войны 1853-1856 гг. После поражения русской армии, в которой он был нижним чином, пленных привезли в Англию. В результате распределения унтер офицер из будущего попал на табачную фабрику.
Как-то, после обеда, он присел покурить. Достал кисет, оторвал клочок бумажки. Хозяин фабрики, по фамилии Морис оказался поблизости и на ломаном русском поинтересовался, что, мол, господин офицер делает с бумагой и табаком.
На что Стас, удивляясь тупости богача, ответил:
– Цигарку кручу!
– Сигарэт! Сигарэт! – Морис не отрывал от него выпученных английских глаз до тех пор, пока Стас ни потушил окурок плевком.
Так получилось, что сигареты, в том виде, в котором он теперь покупал у контрабандистов, появились с его подачи.
С этим временем полный бардак и сплошная неразбериха. Например, с употреблением никотина он столкнулся в двадцатом веке, где побывал еще до “открытия Америки”. Но тогда он естественно не курил и само собой не собирался.
Закурил же Стас на Кубе, где Колумб оставил умирающего матроса на попечении туземцев. Местный шаман лечил с помощью табачного дыма, который приходилось тянуть из трубки.
И, слава богу, что оставил. “Санта Мария”, командировочное место Стаса, пропала во время шторма, скорее всего, затонула.
Выздоровев, он вернулся в свой 3-й век со дня провозглашения Земли государством, и притащил горстку экзотических семян, и некоторое время тайно выращивал табак…
Выручила гидропоника, искусство выращивания растений на дому, которое он подсмотрел, кажется, в двадцатом столетии.
Что-то было не так с нейронной сетью. Обычное отключение происходило гораздо быстрей. Вспышка, длившаяся доли секунд и сразу же новое включение, начинавшееся из малюсенькой, светящейся точки, мгновенно разраставшейся в полноценную реальность. А между этим полное ничего, ровно столько, сколько планировалось.
Сейчас всё происходило с точностью наоборот. Лит наблюдала за собственным угасанием. Окружающий свет сжался в точку. Может, так было и раньше, просто она не обращала внимания. Однако точка не исчезала. Сознание по-прежнему функционировало.
Наверное, это и есть, то самое ничего, черное и пустое, если не считать подергивающейся точки и… Что-то исходившее от нее самой тормозило процесс. Впервые в своей электронной жизни она ощутила отдельную от действия мысль, сопровождаемую внутренним дискомфортом.
Конечно, Лит знала о присущих людям переживаниях, сомнениях и прочее. Соответствующая информация предоставлена производителем. Но знать и чувствовать совершенно разное и теперь она это поняла. Нет-нет, ее встроенная совесть это иное. Это анализатор поступков, производивший вычисление на основе логического мышления. А было ей действительно не по себе. Она именно чувствовала.
«Кажется, я зря рассказала ему историю зажигалки. – усомнилась Лит. – С другой стороны, какая разница, откуда она взялась и какое у нее прошлое? Странное существо человек, создает сложные машины и верит в счастливые, и несчастливые предметы».
Точка продолжала мерцать: «И всё-таки, с учетом того, что Стас всего лишь человек, нужно было ограничить повествование словом “Подарок».
Обнаружив причину почти человеческого беспокойства, сделав соответствующее заключение, андроид, наконец, выключился. То есть выключилась.
Вывод гласил следующее: «Человек это отсутствие здравого смысла и противоречивость мышления, что для робота абсолютно неприемлемо».
Через несколько секунд во тьме чиркнула еле заметная искорка, длившаяся доли долей времени, похожая на мысль и на чувство одновременно: «Жаль я не увижу твои глаза, когда тебя никто не встретит, неблагодарный!”»
Искорка тут же погасла, а таймер включения, в результате какого-то сбоя, перешел в положение “Бессрочно”.
Зажигалка почти в прямом смысле упала с неба. Она принадлежала погибшему в космосе астронавту, взявшему ее с собой, скорее всего в качестве талисмана.
С личными вещами героя ее вернули родственникам, ни мало удивившимся, ведь ни один космонавт еще не уличался в курении, но мало ли, может и правда талисман, о котором они не знали.
И зажигалка, как бесценная реликвия переходила из поколения в поколение. Лет через сто кто-то из потомков передал сохранившуюся в идеальном состоянии вещь в музей космонавтики.
И как водится в мире людей, приторговывавший ценностями служащий продал мало заметную вещицу перекупщику, перекупщик другому перекупщику, случайно или нет оказавшемуся путешествующим во времени контрабандистом.
И как принято в человеческом обществе, предметы с “историей” стоили значительно дороже. Лит отдала барыге свой с иголочки аппендицит, стоивший приличных денег.
«Ничего, обойдусь!» – подумала она, расставаясь с запчастью…
***
Умный комбинезон на глазах трансформировался в униформу сотрудника лунной базы середины 22-го века. Из пылеводонепроницаемой бесцветности преображаясь в синюю с нашивками куртку, и такого же цвета брюки. Нашивки гордо вещали о том, что он ни какой-нибудь “подай-принеси”, а специально обученный человек.
Попутно с одеждой менялся и сам Стас. Съежившись, словно протестуя, мозг принимал поступающую информацию. Имя… Фамилия… Дата рождения… Должность… Нет, его личность не стиралась, в нее, лишь внедрялась соответствующая легенда.
Из обычного себя, если это на самом деле он, мужчина превращался в техника низшей ступени, получившего долгожданное повышение с переводом. Об этом вопила каждая клеточка его тела, усваивая профессиональные привычки и навыки доведенные до автоматизма. Руки становились грубее и тверже, на ладонях появлялись мозоли…
– Лунный город на Луне под железным колпаком – на обратной стороне в темном мире мы живем! – горланила компания.
Отоспавшись после смены, Стас решил кутнуть, отпраздновать новое назначение и прибытие на Луну. Две недели не жил по-человечески! В его времени люди не пьют, не курят, не едят мясо. Не собираются вместе. Да и вообще не живут, а только восстанавливаются.
В его мире нет ни баров, ни кафешек. На улицах нет слоняющихся без дела людей. И улицы как таковые не нужны. Все куда-нибудь телепортируются или сидят дома.
Последний раз он видел Землю в реальном времени, такой, какая она есть… Он затруднился, вспомнить, когда в своем мире был на природе, выходил в город. Есть ли они там, природа и города? Он не помнил, как выглядит его мир. Большая часть его жизни прошла вне настоящего, в том чего давно уже нет и в работе.
Стас восседал на высоком табурете, навалившись локтями на барную стойку. Повернув голову влево, исподлобья наблюдал за отточенными движениям бармена. Будто лакированный, не определяющийся по возрасту хват, жонглируя бутылками, разливал алкогольные напитки в составленные пирамидкой стаканчики.
«Скорее всего, человек. По-моему, андроиды появились в 25-ом». – вычислял Стас. – А 26-ой был последним в эре разобщенного человечества».
Компания гуляющих, восторженно зашумела, когда бармен не пролив ни капли закончил шоу. Расхватав порции, дружно опорожнив тару, раскачиваясь всей цепочкой, пение возобновилось:
– Лунный город на Луне, без рассветов и закатов – на обратной стороне, только пьяные солдаты!
Это их исполнение было кошмарной разноголосицей. Пятеро разгоряченных американцев оккупировав стойку, мешали отдыхать остальным…
База международная, но эти вояки чувствуют себя хозяевами повсюду. А может просто жизнерадостная молодежь. Молодежь, она везде одинаковая – буйная.
Стас взял двойную порцию и отошел вглубь. Вдоль разукрашенных в космогоническом стиле панелей тянулись красные диванчики. Свободных столиков не было. Да ему и не надо, он же один.
Потягивая виски, вытянув ноги, попытался расслабиться. Если бы ни эти бритые наголо горлопаны, атмосферу можно назвать уютной и располагающей. Яркий свет заканчивался над стойкой. Остальное пространство затемнено и расцвечено.
Через пару глотков, попросил у крайнего столика блюдечко для пепла. Всё равно им без надобности. Прикурил, выпустил дым, засмотрелся на огонек, пока ни обжегся. Быстрым движением убрал зажигалку в нагрудный карман. Плюнул на обожженный палец, взялся за правую мочку…
Из груды, астронавтов, любезно предоставивших пепельницу, выбралась средних лет с хорошей фигурой дама, пьяно закидывая ногу на ногу, подсела к Стасу:
– Мужчина, угостите женщину сигаретой!
– Пожалуйста! – поспешая с ответной вежливостью, Стас обнажил перед ней сигаретную пачку.
Открытая коробка, улыбнулась ровными, красноватыми зубками. В уголке ее рта не хватало одного зуба. В полумраке словно и сам нетрезвый зашатался язычок желтого пламени.
– Оу! – восхитилась дама, перед тем, как мусоля распущенными губами фильтр, попала в огонек.
– Вообще-то мы завтра тю-тю! – качнувшись от затяжки, сказала дама, глядя сквозь дым темными глазами. Ее взгляд источал пьянящую медово-масленую смесь.
Она еще раз торопливо затянулась. Выпустила в потолок дымный столбик. Подняла вслед за тающим облаком, зажатую между пальцами сигарету, кистью описала пару окружностей:
– Туда, туда. К самому краю солнечной системы. Ну, вы, в курсе.
Кивая – он действительно осведомлен, эпохальное событие бередило умы землян – Стас подставил под ее ищущую руку стеклянную пепельницу.
– Благодарю! – выдохнула дама туго обтянутой грудью.
Раздавив едва начатый окурок, она снова подняла к нему, странным образом, похорошевшее лицо и слегка откинувшись, рассмеялась. Вернувшись обратно, с невинным выражением произнесла:
– Вот, сбежали из-под охраны, чтобы как следует оторваться напоследок!
– Лунный город на Луне без любви и кислорода. Наливай стакан полней, улетим через полгода! – заглушая разговоры гостей и слабую музыку, гаркнули парни у стойки.
Вдруг из того же звездного скопления близстоящего столика во весь рост возник негодующий возглас высоченного космонавта:
– Прекратите орать!
Ревущая солдатня не расслышала, возможно проигнорировала одиночный выстрел возмущения и как ни в чем ни бывало, продолжала раскачиваться и реветь:
– Лунный город на Луне, придаваясь ночью блуду – на обратной стороне вспоминать тебя я буду!
Вырвавшись из цепких товарищеских рук, размашистыми шагами космонавт устремился к стойке. Верхние его конечности кружили над головами гостей, как два дракона, пугая и заставляя пригибаться, сидящих за столиками. Густые, сошедшиеся к переносице брови, напоминая столкновение туч, предвещали грозу.
Однако, как это часто бывает с ненастьем, оно вдруг остановилось за спинами безразличных к нему людей, как будто передумало. Но нет, оно лишь изменило первоначальный план, решив начать с легкого предупредительного покрапывания. Сдерживая гнев, обдавая жаром бритую солдатскую макушку, астронавт вежливо похлопал по плечу одного из поющих.
Солдат оборвавшись на полуслове, развернулся, оказавшись на голову ниже, на мгновение опешил. Глядя снизу вверх, раздосадовано с некоторой неуверенностью просипел:
– Чего тебе?
– Прекратите орать, говорю!
Словно кто-то невидимый рвал цепочку и одно за другим переворачивал оторванные звенья – поворачивались к астронавту остальные, каждый по-своему недоумевая, но одинаково реагируя.
Крайний еще пел, когда сослуживцы, с недовольными физиономиями бросились на человека посмевшего прервать их веселье, но вот и он повернулся, с вытаращенными глазами и дыркой внезапно замолкшего рта.
Бутылка выпала из руки бармена, возобновившего представление, покатилась где-то внизу, испуганное лицо халдея нырнуло за ней.
Словно цыплята возле курицы суетилась американская пятерка вокруг астронавта, в тесном пространстве между столиками и стойкой вырывая друг у друга право первого удара.
Из глубины небольшого зала, на помощь отважному звездоплавателю спешили трое коллег. В узком проходе, длиной с десяток метров им тоже было крайне неудобно. Толкаясь, они кое-как достигли места схватки медведя с собаками.
Огромные лапы медведя с треском комбинезона отрывали от себя громко ругавшихся псов, когда вновь прибывшие образовали кучу-малу.
Улыбавшаяся Стасу женщина, завидев неравный бой, тут же вскочила и, не раздумывая, ринулась в атаку.
– Наших бьют! – кричала она.
«Что значит, русская!”» – больше с досадой мелькнуло в сознании Стаса, наконец, заметившего на ее рукаве нашивку.
Догнав и усадив воительницу обратно, выговорил ей:
– Как-нибудь без вас разберемся!
– Без нас ни как! – прозвенело вдогонку.
Но уже некогда было оглядываться. Понадеявшись, что еще одна женщина астронавт, принявшая в свои объятия подругу, удержит ее от неразумного поступка, он направлялся к эпицентру бури.
Время, из которого прибыл Стас, было общим для всех людей, с одной утвержденной несколько веков назад национальностью – Земляне.
Земляне, даже разговаривали на одном языке. Язык этот был удивительной смесью прежде существовавших языковых систем.
А человеческие тела настолько перемешались, что люди его времени были одновременно похожи на все когда-то существовавшие племена и расы.
Собственно, поэтому путешествующие во времени говорили, практически на всех исчезнувших мировых наречиях и легко сходили “за своего” в любой стране прошлого.
Но была в этом и некая проблема. Трудность заключалась в приятии стороны и последующей реакции якобы своих, если сообразуясь с совестью приходилось выбирать “не ту” сторону.
В начале карьеры с самоопределением помогала легенда. С количеством путешествий, вложенная настройками убежденность таяла, а собственная ответственность перед выбором возрастала.
Но сегодня, несмотря на то, что темный бархат легкомысленного времяпрепровождения был разодран в клочья, а настроение безнадежно испорчено, хотя бы вмешательство в драку было оправдано общечеловеческой справедливостью и отчасти приятным знакомством…
Матерые в пьяных потасовках американцы, к тому же превосходя числом и молодостью, одолевали разноплеменный экипаж. Двое, не давая, опомнится, втаптывали в пол длиннющего француза. Стенка из троих, профессионально боксируя, удачно блокировала, рвущихся к нему на выручку.
За те секунды, что понадобились Стасу, чтобы присоединиться к дерущимся, еще один астронавт, маленький, смугленький, скорее всего итальянец, получив мощнейший апперкот, прокатился спиной по ближайшему столу, завалился за край. Компания, заседавшая там, едва успела отпрянуть в стороны, о чем видно пожалела: лишившись закусок – негативно раскудахталась.
“Никакой политики! Я чисто за справедливость, как и любой, нормальный землянин!” – сформулировал свое кредо Стас и от всей души врезал первому, подвернувшемуся под руку солдатику.
И сразу с другой руки растерявшемуся второму. Француз спасен, но уже не боец: чего-то кряхтя и о чем-то стеная, заползая под стол.
Перегруппировавшись, кое-кто потирая ушибленные челюсти, американцы, возобновили натиск. Впятером против троих. Лица их были злы и оскалены. Надо отдать должное американской упертости и мстительности – они не прощали обид. Завязалась настоящая рукопашная.
Минуты две длился бой вслепую. Сыпавшиеся удары не давали передышки. Закрывая лицо, приходилось ориентироваться по цвету одежды, там, где хаки, там и враг, туда и бей…
Вдруг, перекрывая шум драки, раздался воинственный женский крик, затем звон разбивающегося стекла, зазвенели падающие на пол осколки. К запаху горячих, мужских тел присоединилась резкая, алкогольная вонь.
Что-то сверхъестественное происходило за спинами солдат. Они перестали нападать, расталкивая оппонентов, устремились на выход, двое волоча под руки мокрого, вонявшего спиртом приятеля. Наступившую тишину надрывал писк бармена о вызванных им представителях безопасности.
Стас поднял глаза. На прояснившемся поле битвы, пошатываясь, стояла пьяная русская с бутылочным горлышком в руке. Фурия моментально улетучилась из ее образа, когда она перевела взгляд на милых женскому сердцу героев. Звякнуло оброненное горлышко. Теперь ее глазами смотрела на мир лучшая в мире сестра милосердия.
– Ик. – сказала она, прикладывая к губам, только что разжавшуюся ладонь.
Из-под стола, с помощью, кинувшейся к нему женщины астронавта из Англии, морщась от боли, выбрался француз, оказавшийся капитаном. Поднимая к верху разбитый нос, жестикулируя свободной рукой, опираясь на плечи, державшей его тело астронавтки, затараторил, что им тоже следует поскорее убраться отсюда, иначе, долгожданная миссия безнадежно провалится.
Чрезмерно волнуясь, перебегая с английского на французский, капитан объяснял, по-видимому всем, но почему-то глядя на Стаса, что Лунный город это огромная территория, сотни кораблей бороздящих ближний космос, тысячи астронавтов вахтовиков, пока полиция разберется что к чему, они уже смоются. Нужно лишь забрать записи с камер видеонаблюдения.
***
Покончив с камерами, расстроенный уикендом, экипаж двинулся в собственное расположение. Путь предстоял долгий и трудный. Обходной. Лестницы, лесенки, залы, коридоры. Плохо освещенные, пыльные, забитые хламом и оборудованием.
Постоянным ведущим выступил капитан, по праву старшего и как лучший знаток маршрута. Если он уставал, то его долговязую фигуру толстыми плечами подпирала низенькая англичанка.
Всю дорогу он, то ли сетовал на судьбу, то ли возмущался выпавшей им действительностью. Квинтэссенция труда. Экстракт мысли. Вершина цивилизации. Острие многовековых усилий всего человечества и такое унижение. Весь этот научно-технический апогей вынужден вести себя, как обыкновенные крысы…
– Ребята, кажется, я умираю. – тон прозвучавшей фразы был настолько обыденным, а смысл невероятным, что бредущие по переходу люди не сразу поняли, о чем речь и еще некоторое время продолжали упорствовать в преодолении почти совершенной тьмы.
Двигались они ощупью, выглаживая руками белесые стены узкого коридора. Ориентируясь на сопение заднего и едва различимую спину переднего. Стоило кому-либо поспешить или замешкаться начиналась нервная сумятица. Спертую тишину взбалтывали взаимные чертыхания.
Стас замыкал шествие, когда “мотылявшийся” перед ним поляк, остановился, произнес какой-то абсурд и стал сползать по стене. “Что-то не так”. – предположил Стас, вынимая из кармана зажигалку.
И он не ошибся, с первого взгляда определив, что сидевший на полу человек, смертельно ранен. Такое он видел не раз от самых истоков человечества. С другой стороны Стас был уникальной личностью, побывавшей во многих временах, прошедшей через все более-менее значимые войны.
Тело астронавта заваливалось влево, будто безвольно опускавшаяся голова тянула его за собой. Он засыпал или впадал в беспамятство, левой рукой всё еще зажимая кровоточащую рану на животе.
– Среди нас есть врач? – громко спросил Стас. Внезапный свет и последовавший за ним окрик, наконец, остановили шествующих астронавтов.
Первым отреагировал капитан, мигом выздоровел и чуть ли ни бегом двинулся в обратном направлении, сметая тех, кто не успел посторониться.
– Стеф, Стеф! – опираясь руками на стену, француз склонился над товарищем. Скользя ладонями по вертикальной поверхности, присел на корточки: – Стеф, что с тобой?
Следом за капитаном к раненому подбежала русская. Голос женщины прозвучал с профессиональной настойчивостью:
– Сэр, позвольте.
– Что?! – безумные глаза капитана вскинулись на Ирину.
– Позвольте. – спокойно повторила женщина. – Я врач.
– Да, Ирина, конечно. – возвращаясь в состояние здравомыслия, капитан отодвинулся.
Вставая на колени, она сыпала приказаниями:
– Придержите же его кто-нибудь! Стас, посвети сюда!
На ее просьбу из полутьмы вынырнул итальянец. Капитан, чтобы не путаться под ногами у доктора и Стаса, поднялся и встал, привалившись правым боком к стене.
– Стефан, вы меня слышите? Стеф, проснись! Стефан, не спи! – Ирина пыталась растормошить поляка словами, одновременно отстраняя его окровавленную руку. Для чего пришлось приложить максимум усилий.
На черном комбинезоне астронавта, с левой стороны брюшины обнаружился порез. Поврежденную ткань окружало большое, кровяное пятно.
Из раны бил небольшой фонтанчик. Она тут же наложила на него ладони, поворачивая голову из стороны в сторону, прокричала:
– Тряпку, дайте, хоть какую-нибудь тряпку!
Зашумели расстегиваемые молнии комбинезонов.
Потревоженный, производимыми с его телом манипуляциями, поляк пришел в себя. Вскинул подбородок, направил на Ирину страдальческие глаза, тихо пожаловался:
– Мне холодно.
Взгляд его пошел по лицам окружающих. Находя блестевшие в полутьме глаза, он снова жаловался на холод. Он делал это спокойно, всего лишь уведомляя. Заметив, стоящего рядом капитана, улыбнулся. Улыбка вышла грустной, как будто прощальной:
– Кэп, я не хотел, чтобы миссия провалилась из-за меня… Думал, дотяну… Простите…
Слова давались ему нелегко, понадобилась передышка, веки астронавта опустились.
– Капитан, говорите с ним, не давайте заснуть! – чрезвычайно обеспокоенно попросила Ирина.
Кто-то рвал нательное белье.
И вдруг она вздрогнула. Продолжая одной рукой давить, другой стала щупать артерию на шее Стефана, через некоторое время констатировала:
– Всё. Опоздали…
Голова Стефана медленно опустилась на грудь…
– Смерть наступила от потери крови в результате проникающего ножевого ранения. – Сделала заключение женщина врач, вытирая руки поданным ей куском материала.
Третий раз за сегодняшний вечер голос Ирины изменился до неузнаваемости. Теперь он звучал, как безжизненная речь уставшего патологоанатома.
– Но как это возможно, он ведь, ни на что не жаловался, пока мы шли?! – капитан отказывался верить в случившееся. – Нет-нет! Этого не должно быть! Это же катастрофа! Ирина, сделайте что-нибудь!
– А что я могу сделать, если человек умер. – уведомила Ирина.
Вставая с колен, она взялась за вытянутую руку Стаса, в которой плясал крошечный, бензиновый светоч. Не молодой мужчина напряг мышцы, чтобы средних лет женщина смогла опереться. Словно нехотя женщина поднялась, машинально отряхнула колени, даже не глянув на ноги.
– Не тратьте зря огонь, еще пригодится. – сказала она, как бы, между прочим, в то же время, оглядывая коллег. Потом поправилась. – А вообще не гасите, дайте лучше закурить.
Стас, чтобы не обжечься, перехватил нагревшуюся коробочку подальше от огня, достал пачку, протягивая Ирине, попросил:
– Выньте и мне, пожалуйста.
Капитан сидел прямо на полу. Обхватив колени, неотрывно смотрел на труп, а может сквозь него. Остальные расселись поодаль. Все молчали.
Стас погасил зажигалку, сунул в карман, чувствуя телом разгоряченный металл. Маленький, сюрреалистичный мирок снова канул во тьму.
После недавнего света темнота стала еще гуще, но было в ней и немного облегчения. Ирина стояла напротив, с права от Стефана. Огонек ее сигареты, разгораясь при затяжке, высвечивал руку и лицо, казавшиеся окровавленными.
В гробовой тишине было слышно, как затягивались и выпускали дым курившие, потрескивали сгорающие ингредиенты…
– Миссия провалилась. – сказала Ирина, бросив окурок на пол, наступив на него ногой.
-Что? – нервно переспросил капитан. – Говорите по английски, пожалуйста.
– Финиш миссион. Гоу хоме, бразэ.
***
Скорбную паузу прервал капитан. Голос мужчины звучал спокойно и твердо:
– Станислав, зажгите, пожалуйста, свет. Ирина помогите подняться. Я хочу кое-что сказать.
Наверное, это была самая длинная речь за всю его сорокалетнюю жизнь.
– Я не могу согласиться с тем, что для нас всё кончено. – начал француз. – Станислав, предлагаю вам лететь с нами вместо Стефана.
По словам капитана получалось всё просто. В расположение они попадут незаметно. Доктор, который утром измерит давление и даст последнее разрешение на вылет, друг капитана и последний человек на Луне, который увидит их без скафандров. А дальше, как и запланировано шесть членов экипажа покинут базу и пройдут на корабль.
А после их взлета мир узнает, что миссия началась и как говорится, даже если вскроется правда, то они ведь ни в чем не виноваты. Ну, да, пострадает доктор, возможно, его уволят. Однако, Капитан отдаст ему все свои сбережения и думается, тот будет доволен обменом. Да и что значат какие-то люди по сравнению с миссией?
С другой, с очень привлекательной стороны, Станислав станет одним из самых прославленных людей на Земле, героем, о котором напишут книгу, десятки, сотни книг, и обязательно снимут художественный фильм. И не один. В общем, улетел на пару лет никем, то есть обычным техником, а вернулся знаменитостью, легендой космоса.
Очень жаль, что придется оставить тело Стефана, но позже они сообщат о подлоге. Его найдут и похоронят с почестями, ведь он отдал жизнь за то, чтобы миссия состоялась. По предоставленной видеозаписи найдут и его убийцу. И ничего страшного, если организаторам и спонсорам придется немного подправить список живых, вычеркнуть одного и вписать другого, они умеют выкручиваться и правильно преподносить информацию. Как говорится, это уже не наша проблема.
Пока долговязый с упоением, свойственным одержимым, расписывал все идеологические прелести бессмысленного путешествия, Стас всматривался в Ирину. Мужчина развлекался, наблюдая за женщиной. Когда он, якобы, соглашаясь с доводами капитана, кивал и поддакивал, женщина начинала светиться. Вначале появлялись искры в ее тревожном взгляде, и глаза светлели, потом занимались щеки, лоб, губы. Затем свечение распространялось на плечи и грудь, охватывало живот, бедра. Она словно подавалась вперед.
С наступлением пика Ирининого сияния, Стас вдруг «выключался», всем видом изображая глубинные сомнения, врубал игнор красноречию француза. Хмурясь, отворачивался, продолжая искоса следить за ней. Женщина на глазах тускнела. Она будто отступала в темноту. Но отступать было некуда – чувствуя телом прохладную стену, она внимательно слушала капитана и в свою очередь наблюдала за Стасом…
Качнулся ли от его дыхания огонек и в зрачки ей попал, хоть слабый, но всё-таки свет, а может ему просто показалось, что глаза Ирины полыхнули, как грозовые зарницы, когда капитан умолк. С одной стороны, ему были безразличны и эти люди, и миссия, о которой они грезили, но с другой, его фантазию будоражили огоньки, играющие в глазах Ирины…
“А почему все молчат? Почему никто не протестует? Не возмущается? Не задает, хоть какие-нибудь вопросы? – Стас поднял зажигалку над головой. Чувство похожее на ужас прогнало стадо мурашек по коже, когда он увидел лица, представлявшие передовое человечество. Люди прятали от него глаза, но отвернувшись от них, он чувствовал, что они смотрят на него, словно голодные дикари на чужака, которого они еще боятся, но уже решили съесть. – Да они же просто чокнутые все от этой своей миссии! Да это же просто заговор!”
Критические мысли одолевали: “Ничтожества, жизнь которых такая же пустая, как русло пересохшей реки. Если бы не эта их миссия они бы уже спились или окончили жизнь самоубийством! Секта одиночек на побегушках у прогресса! Пожалуй, кроме капитана и само собой Ирины, остальные бесцветные личности, невзирая на способности, образование и прочие степени. С капитаном понятно, кто-то же должен быть таким омерзительно идейным, чтобы увлекать простаков, обещая им то, чего на самом деле нет. А вот Ирина, по всему видно, живая настоящая любящая жизнь, каким боком она сюда? Зачем ей ледяной, по большому счету никому не нужный космос? Что же такого случилось, что гонит ее в пустоту?”
Он чувствовал, как они ждали. Особенно Ирина, не сводившая с него глаз. Зажигалка раскалилась. Он уже думал, а ни взорвется ли она? А если нет, то надолго ли ее хватит? Он вспомнил историю предмета. Глаза его расширились, перебросившись на Ирину. “Она же погибнет! – липкая от ужаса мысль приклеилась изнутри. – Спасти! Он должен спасти эту женщину! Но как?! Кто поверит ему?! Наверняка они подумают, что он струсил. Но самое страшное, что так подумает и она”.
И он согласился, надеясь на какое-нибудь чудо. Он не знал, когда произойдет катастрофа, закончится ли к тому времени командировка, но, даже если он погибнет, то это его выбор. Сознательное решение принятое им здесь и сейчас. В конце концов, что ждет его дома? Робот, к которому он так и не смог прикоснуться, как к женщине? Опостылевшая работа, которая тоже, якобы, миссия? И ни единого счастливого дня до самой смерти… Ну, уж, нет, с этой минуты, его миссия – счастье!
Но ему было больно молчать, зная, что в итоге человечество откажется от того, во что верило и к чему стремилось. С началом путешествий во времени прекратятся полеты к звездам и поиск экзопланет пригодных для жизни. Теперь человечество надеялось, что укрывшись в прошлом, спасется от предполагаемой гибели .
Словно живое нечто трепетал оранжевый язычок. Из последних сил он боролся за жизнь, но становился всё меньше и меньше. Кончался бензин, и неизбежную тьму отвратить было нечем…
Зажигалка пыхнула, и стало темно. Темнота обрушилась как будто внезапно. Однако, что-то зажглось внутри. Заглядывая в себя, где-то в области сердца Стас обнаружил нечаянный свет. Сердце билось, и каждый удар высекал новую искру, усиливавшую предыдущую. Пламя разгоралось, крепло. Ничто уже не важно. Ни тьма! Ни смерть! Ни время! Ни что не важно, когда в тебе есть этот живой огонь, когда в душу возвращается надежда на то, чего уже вроде бы и не ждешь.
Стас шагнул в темноту и нашел руку Ирины. С той же горячностью она приняла его…
Стасу пришлось обменяться одеждой с мертвецом, чтобы неоднородностью экипировки не привлекать внимание к группе. Естественно, переодевание происходило второпях и в мысленном сумбуре, в карманах своей куртки он забыл сигареты и зажигалку.
Через неделю центр управления огорошило уведомление с борта первого межзвездного корабля землян, сообщавшее об экстренной замене одного из членов команды. А через полгода из космической глубины пришло еще более шокирующее сообщение – исчез техник. Просто взял, да испарился.
Тем временем, то есть в ту же секунду, когда произошло это загадочное исчезновение, в невероятно далеком будущем, по абсолютно безлюдной улице, шел совершенно голый, но удивительно счастливый человек. Улыбаясь не только лицом, но и всем телом.
Он нашел выход! Он вернется в ее жизнь, как можно раньше того дня, когда ей предложат принять участие в злополучной миссии. Но узнает ли его она?! Узнает, по крайней мере он приложит все усилия! И у них снова будет время узнать друг друга!
“Оденусь и в штаб. – решил Стас, думая о женщине из прошлого. – Одним махом напишу объяснительную насчет утерянного обмундирования и заявление об увольнении. Продам всё имеющееся барахло и сразу же к контрабандистам!”
Почему к ним? А у кого еще можно нелегально приобрести нужное тебе время!
Эпилог.
Он не вернулся к Ирине. За грубое нарушение трудовой дисциплины Стаса отправили в античную Грецию гребцом на галеру, где он умер от непосильного труда и лишений. Андроида, конфискованного вместе с остальным имуществом, перепрограммировали и продали на аукционе. Уникальность Лит была безвозвратно утрачена.
P. S. Строевая песня американских солдат середины 22-го века:
«Лунный город на Луне
под железным колпаком –
на обратной стороне
в темном мире мы живем!
Лунный город на Луне
без рассветов и закатов –
на обратной стороне,
только пьяные солдаты!
Лунный город на Луне
без любви и кислорода,
наливай стакан полней,
улетим через полгода!
Лунный город на Луне,
придаваясь ночью блуду –
на обратной стороне
вспоминать тебя я буду!
Лунный город на Луне
под железным колпаком –
на обратной стороне
в темном мире мы живем!»
Ах, да, совсем забыл, этот виток отнюдь не первый. Когда-то история человечества как бы закончилась. Но время закольцевалось – змея кусающая свой хвост. Всё это уже случалось и случится еще не раз. И возможно, однажды, Стас найдет иное, более адекватное решение. Будем надеяться! Но что-то же у них было… И есть… У них всегда есть, те самые пол года Стасовой командировки. Шесть месяцев счастья. Кто знает много это или мало…
Автор публикации
