В одном из фантазийно-идиллических фильмов середины прошлого столетия было показано широко пропагандируемое в то время партийными идеологами представление о реалиях наступающего коммунизма с должным установлением паритета между физическими и интеллектуальными занятиями человека, что знаменовало бы гармоничное развитие Homo sapiens коммунистического завтра. Кадры фильма об этой гармонии были отсняты на одном из стадионов, которых в стране при коммунизме должно было бы быть несметное количество. Поскольку согласно действующим в Советском Союзе партийным установкам неквалифицированный физический труд в коммунистическую эпоху полностью должен исполняться машинами, для человека планировалась всего одна сфера деятельности – творчество, а для поддержания прекрасного состояния здоровья – физкультура и спорт. Другими словами, коммунистические люди в меру своих способностей должны были бы творить в живописи, музыке, прикладной декоративности, сочинительстве, изобретательстве, науке и т.д., при этом перемежая творческую деятельность с физкультурно-спортивными занятиями. Вот как раз такую сценку и отсняли в фильме: там человек пробегает по беговой дорожке стадиона несколько кругов, после чего подбегает к пианино, чтобы сочинять какую-нибудь симфонию, или толкает раз двадцать ядро, и тут же хватает кисти, чтобы писать натюрморт или чей-либо портрет. Такая вот коммунистическая слащавая сказочность.
Однако при специализированном исследовании характеристических особенностей трудовой деятельности населения СССР удалось выявить весьма любопытную тенденцию, состоящую в преимущественном стимулировании, а лучше сказать – принудительном навязывании, физического труда в ущерб интеллектуальной деятельности. Опять же, если проанализировать тематику советских фильмов, то там фактически невозможно найти фильмы о философах, мыслителях, писателях, в которых отражались бы размышления интеллектуалов, например, по духовной тематике или о моральности социальной политики. При этом тема о творческих поисках людей фактически была ограничена исключительно технической сферой и естественно-научными исследованиями, а гуманитарное направление по идеологическим обоснованиям полностью игнорировалось. Подавляющее же большинство фильмов, исключая военную тематику, было посвящено трудовым подвигам людей, связанным с каким-то экстремальным перенапряжением в сфере ручного физического труда, к примеру, при работе от зари до зари на поле по прополке свеклы или во время героической выдачи на гора за смену рекордной добычи угля.
Помимо всего прочего, выясняются и документально подтверждённые факты о наличии целого ряда постановлений партии и правительства по всемерному сдерживанию автоматизации производственно-трудовых операций или прекращению финансирования и закрытию проектов по переходу на безбумажное управление экономикой страны. Обнаруживаются также и убедительные разъяснения партхозфункционеров об идеологически выверенной необходимости проведения такой внутренней политики: оказывается, автоматизация труда влечёт за собой массовую безработицу, чего из соображений теории научного коммунизма нельзя было ни в коем случае допустить в первом в мире государстве рабочих и крестьян. То есть, случись нечто подобное, безработные рабочие, крестьяне, а также управленцы и чиновники, не приученные функционировать без подробных инструкций их практической работы, были бы просто отстранены от своих трудовых обязанностей, связанных с ручной физической работой или однообразной механистичностью действий, при полном отсутствии перспектив их переключения на какую-нибудь творческую деятельность по причине абсолютной бездарности к таковой. Вот «такая, понимаешь, получалась неприемлемая загогулина», грозящая общемировыми последствиями опасность чего была вовремя подсказана учёными соответствующего профиля партийному руководству страны для оперативного принятия мер по недопущению подобного развития событий.
Пытливые умы исследователей данной проблемы выявляют и другие труднообъяснимые закономерности. К примеру, на первый взгляд вызывает удивление, что в концентрационных лагерях (английских для буров в Африке, немецких в довоенное и военное время, японских для китайцев в Манчжурии, китайских во времена «культурной революции» и т.д.) или в советском Гулаге заключённых принуждали заниматься исключительно тяжёлым физическим трудом (в советские «шарашки» посчастливилось попадать лишь только тем немногим из заключённых, научно-техническая квалификация которых соответствовала мировому уровню), что считалось самой эффективной мерой для «перевоспитания» заключённых, которым удавалось выживать при таком воспитательном процессе. То есть всех поголовно гнали исключительно на физические работы, хотя среди лагерного контингента было множество прекрасных специалистов из различных областей научно-производственной сферы. Почему же так бездарно разбазаривали интеллектуальный потенциал дармовой рабсилы заключённых? И в кого «перевоспитывали» этих несчастных? Кстати, как правило, гуманитариев предпочитали расстреливать на месте вместо отправки в лагеря, скорей всего, по причине их принципиальной «неперевоспитуемости», а также ввиду их особо вредоносного воздействия на заключённых негуманитарного профиля.
В общем и целом накапливается весьма серьёзный объём неясностей и непоняток, хотя любой независимый исследователь наверняка быстро бы пришёл к верному выводу, что за всем этим ворохом вопросов кроется всего лишь одна-единственная главенствующая причина. Чисто теоретически эту причину обнаружить вряд ли возможно, а вот практическая сторона проблемы как бы сама собой указывает на неё.
В советское время многих работников различных предприятий и учреждений в плановом порядке часто гоняли посреди рабочего дня на уборку закреплённых за тем или иным предприятием улиц или других территорий. Дело происходило примерно так: работает какой-то инженер за кульманом или на аппаратуре, к нему неожиданно подходит порученец от начальства, снимает его с работы и отправляет на сборный пункт, где ему, игнорируя его цивильные одежду и обувь, вручают лопату, грабли или метлу и указывают участок, который он должен очистить. После возвращения на своё рабочее место профильная творческая деятельность специалиста напрочь блокируется его мозгом, то есть он перестаёт что-либо соображать в области решения своих непосредственных профессиональных задач, из-за чего ему приходится вынужденно филонить оставшееся время рабочего дня. Голова же вновь начинает работать только на следующий день, если конечно опять не отправят на физработы. Подобных свидетельств можно привести великое множество, к примеру, одна только отправка творческих работников на «картошку» надолго выбивала их из рабочей колеи, поскольку способность творить возвращалась к ним далеко не сразу после возвращения из колхоза.
Пожалуй, имеет смысл привести и более современный факт аналогичной блокировки творческих способностей, обратившись в частности к реальному опыту фрилансеров на удалённой работе, которые уехали жить и творить в деревню. Поначалу фрилансеру вся окружающая обстановка кажется просто замечательной, поскольку всё вокруг способствует высокой производительности творческой деятельности: внешнее спокойствие деревенской среды обитания, тишина, никто не вмешивается в рабочий процесс, свежий воздух, вкусная полезная еда, чистейшая родниковая вода. Что ещё надо для творческого стимула? Ничего сверхординарного – работай и выдавай качественную продукцию. Вот только в деревне, пусть кратковременно и особо ненапряжно, приходится часто отвлекаться для решения каких-то неотложных нужд: воду принести, дрова наколоть, печь истопить, еду приготовить, мусор вынести, траву покосить, что-то выкопать, что-то закопать, снег разгрести и т.д. и т.п. Всё вроде бы быстро выполняется, усталости нет, всё на месте и всё при делах, а вот почему-то позыв к творчеству пропадает. Сидит такой деревенский фрилансер, тупо смотрит на экран компа, а в голове пустота. И так каждый божий день. Время идёт, физическая работа выполняется, а творчески-интеллектуальная находится в ступоре. Постепенно зарождаются мысли о том, что лучше снова уехать в город, где в квартире по хозяйству ничего особо делать не требуется, да и работа спорится, за выполнение которой ему, собственно говоря, и платят денежное вознаграждение. То есть даже нетяжёлые деревенские физические нагрузки способны надолго блокировать интеллектуальную деятельность фрилансера.
Таким образом, сведя воедино имеющийся материал по этой проблеме, становится понятным, что физическая работа блокирует творческие способности человека в интеллектуальной сфере, а вот интеллектуальная работа в свою очередь никак не сказывается на производительности физической работы. А это значит, что эти два вида человеческой деятельности не должны пересекаться между собой во избежание блокировки творческой деятельности работников интеллектуального труда. Несогласные же с таким выводом обычно приводят в пример Л.Н. Толстого, который творил свои сочинения и при этом принимал деятельное участие в полевых работах. По этому поводу можно преположить, что Лев Николаевич тоже сталкивался с этой проблемой, поскольку в графике его рабочего дня эти виды деятельности были разнесены по времени: с раннего утра до середины дня он работал по сотворению своих произведений в изолированном от всего и всех помещении, в которое кому бы то ни было, даже его жене, строго настрого запрещалось в этот период времени входить, дабы не нарушить вдохновение писателя. Ну а после обеда он откладывал ручку и бумагу в сторону, чтобы заниматься физической работой для укрепления своего здоровья, общаться с семьёй и крестьянами, устраивать музыкальные вечера, просматривать почту и т.п.
В этой связи становится понятным и смысл «перевоспитания» заключённых: у них таким способом отключали интеллектуальные предпосылки к творчеству, дабы сделать из них послушных «барашков», принципиально не способных к какому-либо бунту или непокорности, на что весьма падки гуманитарии, по причине чего их и уничтожали в приоритетном порядке. Поэтому показанная в ранее означенном фильме сценка по сопряжению между собой физического и интеллектуального трудов – это надуманная фикция или завуалированный протест киношников против подобной практики, отрицательно влияющей на их киноискусство. В перспективе же советская политика тотального превалирования физического труда над интеллектуальным привела к резкому замедлению развития страны, прежде всего, в гуманитарной сфере, поскольку научно-техническая сфера на прорывных направлениях особо не третировалась жупелом физических нагрузок (тех же атомщиков или пионеров космоса трудно даже представить с мётлами и граблями во время рабочего дня, хотя на всеобщих субботниках они, конечно же, ничем не отличались от других интеллектуалов метлы и граблей).
Провал же на гуманитарном направлении, хоть и позволял увереннее держать трудящиеся массы в узде, поскольку значительно облегчал методы управления ими, в действительности имел далекоидущие последствия, которые до сих пор воздействуют на общественные процессы страны. Так зацикленные исключительно на физической работе люди (как ныне модно говорить – на драйве), сегодня, к примеру, не понимают сути информационной деятельности в сетевом пространстве, не способны к освоению новых современных специальностей и им невдомёк, какими конкретными творческими занятиями они могли бы заниматься в своё свободное время ввиду того, что окромя работы никогда ничем толком не увлекались, по привычке развлекаясь довольно стандартным образом – пьянки, гулянки, дебоширство, безудержное поедание псевдопродуктов химического происхождения, бесконечный шопинг, торчок в смартфоне, телевизор, рыбалка, шашлыки и тому подобное плебейское времяпровождение. Цифровая оптимизация рабочих мест выбрасывает таких лиц, только и способных к интеллектуально примитивной физической работе, на улицу, ибо с таким типом работы лучше и эффективней справляются роботы.
И вот теперь ребром встал вопрос, а что же делать с этой массой безработных, в принципе не способных к освоению современных интеллектуальных специальностей, которые сегодня широко востребованы для работы на высокотехнологичном оборудовании? Вопрос этот до сих пор остаётся без ответа, хотя его актуальность повышается не по дням, а по часам. Наиболее горячие головы считают, что у всех этих бывших пролетариев, ныне в полной мере бесполезных в новых экономических условиях, выход один – эвтаназия после некоторой отсидки на безусловном базовом доходе. Печально, но никто ничего другого, резко отличного от такой перспективы, предложить пока не смог, разве что, возродив на современном уровне советский опыт Гулага, отправить их на разворачивающиеся стройки общенациональных объектов промышленности и транспортной инфраструктуры в Сибири, на Севере или Дальнем Востоке.
10.03.2021 – 23.10.2021
Сергей БОРОДИН
Автор публикации
