Первые строчки

Стихотворения

Первые строчки Красноярска

 

---

* * *

---

Зима Уходит куда-то к югу

Забирает свою вьюгу,

Забирает холод, снег.

А весна красна идёт

Да подарочки несёт:

Солнце ясное нам дарит,

Снег улыбкой согревает;

Из-под ног растёт трава,

Над головой появляется листва,

И народ ликует,

Что весна красна идёт.

ДЕКАБРЬ, 2015

 

 

---

Страна бессмыслец

---

На свете есть страна такая,

Где бессмыслица сплошная;

 

Свинья под дубом

Стала тигром;

 

А домовой Кузьма

Ушёл из этой строчки навсегда.

 

Тот час устами поменялись

Гоша, Саша,

 

Маша, Даша.

И челами поменялись,

 

И выями,

И перстами,

 

И глазами,

И ушами.

 

На свете есть страна такая,

Где бессмыслица большая,

 

И в этом маленьком стихе

Утрачен ключ к такой стране.

 

 

---

Мой друг ( А.А.Чурикову)

---

Ты лучший друг,

С кем я впервые подружился!

Бывало, что над тобой

Я хохотал,

А ты лишь только улыбался.

Помнишь, как ты меня спасал,

Когда девчонки нас ловили,

А если они всех в классе заточили,

То мы, как кони,

Вырвемся с тобой

Из плена и рванем рысцой

По бесконечному своему пути…

АПРЕЛЬ, 2016

 

 

---

Школа 150

---

На свете школы нет такой,

В которой хромоногий, старый, злой

Не смог найти уют и теплоту,

А так же доброту.

 

Моя же школа всем известна,

И это правда ведь чудесно.

Здесь все нашли своё призвание,

А школа дарит нам любовь и знание.

 

Твой класс – твой дом,

И своим заслуженным трудом

Получишь ты свои вознаграждения,

В которых рождались твои великие

творения!

 

 

---

* * *

---

И как прекрасны эти годы,

и как чудесны эти дни.

Пускай уйдут же все невзгоды

и заберут с собой гнилые пни.

 

Природа, ты всегда прекрасна,

и лесорубам нас с тобою не понять.

И ты всегда так хороша, так ясна,

и по тебе я скучаю опять.

 

Я словно бы твоё дитя, твоё творение,

которое учиться порхать

в одно мгновение.

Ты словно мне вторая мать,

 

которая споёт мне колыбельную опять;

из звонов тысячи капелей-колоколов

я смогу тебя понять.

Пусть даже в чудном граде под крышей

тысячи домов,

 

скучать я буду по тебе, по звёздам,

по прекрасной ночи, по луне;

по белоснежным облакам,

сомкнувшие голубые очи мне…

 

 

---

* * *

---

И как чудесна та пора!

И как чудесна зима моя!

И дети кричат: «Ура! Ура!»

И там могли быть ты и я.

 

И как прекрасна та картина –

Белые снежинки танцуют на лугу,

В болоте замёрзла старая тина,

И видны лисьи следы на снегу.

 

И я лёг возле большой сосны,

И, Господи, что за чудеса,

Что за прекрасные сны

Мне снятся. Мои родители – леса,

 

Мои сестра – рябины, березки,

Братья мои – дуб и ясень.

Я думаю, не проливая слезки,

Как их оденят весна, лето, осень.

 

Замерзли наши кормилицы-реки,

И будут они долго и мирно стоять.

Пускай приезжают римляне, греки;

У нас есть, что им показать…

 

 

---

* * *

---

Я умер весной, в разгар свадеб;

За всё это время я грешен;

Получал я много разных саден,

И после них уже не нежен.

Как я устал от человека,

Как я хочу быть собой,

И хочу узнать я своё кредо,

И что б я был седой.

И печаль без причины пришла,

И сидит подруга без чая;

Видимо, она что-то сочла

Для меня, хитрица простая.

И целуемся мы долгожданно,

И от радости меня бережёт.

И идём мы как-то печально,

Ведь сердце мое теперь лёд.

 

 

---

* * *

---

Стоит пришелец темный,

Стоит пришелец стройный.

 

Молчит, стоит, пойдёт,

В другую комнату зайдёт.

 

Снова смотрится в стекло,

И куда-то оно влекло

 

В стекло темнющее.

И лицо всё зловещее

 

Смотрит на тебя.

И злую шутку шутя,

 

Тебя дразнит на зло:

Как ты, идёт оно,

 

И говорит совсем как ты.

Лица, лица увидеть бы!

 

Нет ни глаз, ни рта, ни носа;

Того гляди, побьет, заноза.

 

Уже с ума меня сводит,

И при этом тварь не уходит.

 

Я с глаз его не спускаю,

Захожу в комнату, закрываю,

 

Ложусь быстро на кровать,

Пока ноги мои он не хвать,

 

И зажмурюсь до утра

(И нет худа без добра).

 

А утром его нет. Ура!

Я думаю о нем, куря,

 

Но ночь появилась опять,

И снова он. Блять!

 

– Ты снова пришёл?

Снова дразнит он.

 

– Что ты пришёл?

Опять дразнит он.

 

Я ударил в зеркало;

Оно громко позвенкивало,

 

И осколки – хрясь!

А пришелец-то – я-сь.

 

 

---

* * *

---

Я всё никак не пойму:

Как мир, который был для нас Божьим,

Вдруг стал чудовищно похожим

На злонравие, жестокость и войну.

Я это всё никак не пойму.

Смысл войн не ясен мне.

Видимо, людям долго сидеть на дне,

Пока они ходят по войне в бреду…

 

 

---

Сибирский закат

---

Мой закат чистый, яркий;

Мой закат небесно-сладкий.

Как ты прекрасен в этот день!

И сколько русских деревень,

 

Увидевших твои глаза?

Гордятся тобой же небеса.

Как озёра, как сибирская Тайга,

Заворожен тобою я.

 

Закат – прекрасное мгновение;

Как тянет меня пейзажное явление

Рассказать всем-всем про Сибирь,

Режа для чая имбирь.

 

Я помню пейзаж на Енисее.

И в Красноярске было веселее,

Когда в мечтах бегали по миру,

Когда каждый писал свою историю и лиру.

 

Все хотели залезть на крышу

И прокричать: «Я вижу!

Я вижу весь белый мир,

Я вижу всю мою Сибирь!»

 

Как жаль, что мои мысли,

Желания и мечты снесли.

Они были вдохновлены закатом,

В глазах моих покрыты златом…

 

Вдохновляй меня, поэта,

Прошу тебя, аленький закат.

Как жаль, что скоротечно это,

Но я же наполнен тобою, брат!

 

В городе чужом и незнакомом…

 

---

Три сосны

---

К.П.Воробьеву и К.Ю.Новиковой

Качаются по Родине три маленькие сосны,

Качаются, качаются и почему-то грустны.

Но один остался в Сибири, вторая – у Байкала,

А третьего Москва забрала.

И говорят, и пишут сосны,

Хотят увидеть былые дни,

И видятся сны вместе с грёзами,

Которые заполняются чьими-то слезами…

 

 

---

* * *

---

Прекрасна сейчас луна на фоне ночи,

И сколько у неё чудесных звёздочек-подруг,

И как сильно светит в мои тяжелые очи,

И стараюсь я не грустить, смотря на луг.

 

Сижу, думаю, сижу и удивляюсь,

Как прекрасна она сейчас.

И как я сладко наслаждаюсь,

Что она со мной в мой трудный час.

 

Над прекрасным лугом стоит тишина,

А тропка ведет меня в чудесную сказку,

Где обычный лес для, меня, вышина,

Которая меняет свою краску.

 

Прекрасна сейчас луна на фоне ночи,

И сколько у неё чудесных звёздочек-подруг,

И как сильно светит в мои тяжелые очи,

И стараюсь я не грустить, смотрю на луг…

 

 

---

Слова братьев

---

Мы поедем с тобой по долинам,

мы поедем с тобой по лесам.

Мы и в танке поедем в огниве,

и я помню, что тогда ты сказал,

 

что не нужна нам к черту любовь,

что и с ней мы не будем живы;

что нужно людей спасать вновь,

чтоб они с любовью прожили.

 

Чтобы мы нашу Родину славную

отстоять бы надолго могли;

чтоб мать совсем уж несчастную…

Мы от бед ее б сберегли.

 

Мы поедем с тобой по деревням,

мы поедем с тобой по корням.

Мы и пешком дойдем до селенья,

и я помню, что тогда ты сказал,

 

чтоб товарищей бросать я не смел,

чтоб врагов я холодно встречал,

чтоб пули железные ел,

чтоб погибших я уважал.

 

Чтоб дом свой отчий я помнил,

чтоб к маме скорее прийти,

чтоб товарищей навек запомнил

и чтоб жену поскорее найти.

 

Вот сидит моя бедная мать

на скамье, у сада нашего,

и как начнет она горько рыдать,

что на войну отправили младшего.

 

Что я дал ей клятвую святую

по быстрее к ней прийти;

что я дал ей клятвую простую,

чтоб мы вместе могли к ней зайти…

 

 

---

* * *

---

Фонари и звезды, все они горят,

Фантастических мечт унести хотят.

Все они совершенно о своем говорят,

А я молюсь, что люди меня простят.

 

Так тихо и спокойно в хате.

Все об этом мечтают, признайте.

Но скучно мне в знакомой тьме:

Смотри лишь, что горит в небесном огне

 

В таком тихом и безлюдном.

И море с небом в обоюдном

Слились в цвет единый.

Теперь здесь все как темно-синий…

 

Смеркается сейчас так необычно:

Нынче и здесь так живо и поэтично,

Но все равно не то это, не то…

И душе нужно, чтоб было хорошо.

 

Ну, а по чему тоскует она?

Нужна ей больно современная страна.

По Родине она скучает и по Сибире,

По Стрежевому и лучшему другу Кире.

 

Ей бы привычный холод леса,

Ей бы узнать родного сердца.

Как хочет она их по ближе к себе,

Но все также она в далеке…

 

 

---

2017

---

Красивые берега востока,

но от них слишком далеко

идти мне до Родины; мы с едины.

И станут следующие годины

пытками для меня. Без земель великих,

без города родного, без друзей родимых

 

не могу я встречать Новый год!

Все родственники, весь мой род

празднуют новый день Отечества,

слушая слова нашего величества;

все празднуют, кроме меня –

я страдаю один друзья.

 

Мне грустно, я скучаю,

и лишь теперь понимаю,

что я сейчас один такой, один…один…

Но хотя б с Родиной един!

И пожалуйста, заберите меня отсюда,

я не могу смотреть на восточное чудо!

 

 

---

* * *

---

Окна в феврале плачут.

Неизвестно только – кто о чем?

Может быть, любимых кличут,

Может из-за прошлого за плечом.

 

Ночью вихрь сильно бушевал;

Замело всю слякоть снега.

Кто в Сибири хоть раз бывал,

Того посещала зимняя нега.

 

Окна плачут, а солнце светит.

Светит ярко, даже хорошо.

Деревья обдувает холодный ветер,

Обдувает он просто и легко.

 

Свежий воздух. Красота кругом.

И только вчера февраль умирал,

Только вчера они ушёл,,

Как вдруг он вернулся и осознал,

 

Что там не так хорошо…

 

Радостно всем, но окна плачут,

А я ищу свою печаль.

Интересно, и где же ее прячут?

Наверное, самое важное – не умирать…

 

---

А.Н.Морозовой

---

Я не могу убить тебя.

И невозможно не любя

Твой нрав и дерзость позабыть,

Но и тебя нельзя любить.

 

Тебя понять мне очень просто,

Но мне так жаль и как-то грустно

Болтать с тобою о любви.

Нутро менялось во плоти,

 

Менялось мнение о тебе,

Менялось все, что есть из вне;

Менялись мысли в голове.

Да и вообще, что есть в Москве?

 

Любить тебя я не имею права;

“Ты не из тех, кого ищет слава,-

говорила ты тогда. –

Да и вообще, не твоя это среда.

 

Ты аутсайдер в нашем классе”.

А я башке: «Влюбляйсе!

Перед тобой чистейший человек,

И через пару десять лет

 

Не найдешь ты такой никогда!»

Но я продолжаю смотреть в никуда.

И всё же я не могу тебя любить,

Но и так же не могу забыть.

август, 2018

 

---

* * *

---

Никто. Никто не вечен в этом мире;
Все. Все остались в огниве.
Никто не вернулся с войны.
Никто. Никто, увы.

А как оно было!
В глазах, в глазах всё плыло.
Война искрами всё жгла,
и мешала видеть пороховая мгла.

И я понимал тогда,
Что мы воюем за наши города,
За русский народ, за мир необъятный,
За новый день приятный,

За детей, за семью,
За всё то, что я люблю…
О, а я всё обажаю!
Но, увы, своих товарищей проважаю.

Нет покоя в войне.
Кружимся мы в волне
Тревоги, печали, утраты.
И какие же были затраты?

Столько жизни и душ ушло!
Такое было уже не давнО.
Только вчера солдат потеряли,
А сейчас – к ногам их припали.

Лежим. Мы уже мертвецы.
Нам уже известны концы.
Пусть ад закончится навек…
Но ад, увы, сделал человек!

 

 

---

* * *

---

Молния, темень, гроза

снова пугают и светят в глаза.

Раздается в дали где-то гром,

и это значит, пора нам в дом;

и побежал Енисей всё быстрее,

а дождь начал лить всё сильнее…

Густая трава на лугу развевается,

и погода всё ещё не успокаивается.

 

 

---

* * *

---

Сыро, свежо, нежно и прекрасно

Нынче днём у нас сейчас.

Люди снова говорят: «Ужасно!

Ливень капает на нас».

 

В небе темная туча собралась

И укрыла землю головным убором.

И опять она прошлась

Под обычным, мрачным бором.

 

И словно свою мелодию играет,

А мы радуемся, танцуем под неё.

Кошка снова в домик забегает,

Ведь дождь мочит рыжую шерстку её…

 

Я жил всего-навсего полвека

И только тут подумал на досуг:

Природа всегда лучше человека,

А дождь – это мой лучший друг.

 

Сижу под окном, мечтаю о чём-то,

Представляю в будущем нас.

Сижу и понимаю, что кому-то

Я был верен уже не в первый раз!

 

 

---

О Лермонтове

---

Пришла смерть величайшего поэта

От пули товарищеского пистолета.

Он был веселым человеком,

Живущий одиноко одним веком.

Люди помнят его:

Характер, внешность; всего

Он мог бы добиться.

Но при этом верится,

Что найдётся тот самый

Поэт, тот самый гений,

Продолживший его труды,

Продолживший его стихи.

Увы, умер легендарный поэт,

Не доживший до старых лет.

 

 

 

---

Декабрьский снег

---

Снег жжёт мое лицо,

Жжет мое лицо беспощадно.

Но также радует всего,

А то что больно – неважно.

Снег сейчас и везде,

Он как-то живет без любви;

Он даже идёт на яркой звезде.

И да, с первым днём зимы!

 

 

---

* * *

---

Холодный ветер. Голые ветки,

Ей-богу, словно запутанные сетки.

Засохшая и грязная листва;

Снова серая Москва;

Наверху грубый туман,

И эта «суровая» зима – сплошной обман.

Короткий день, длинная ночь;

На столе: перо, бумаги, скотч…

Открытое окно, машины-корабли,

Стоявшие у дороги и земли.

Романы, рассказы и стихи –

На полке лежащие книги;

Народ наш – единый человек,

А вдохновитель мой – снег.

 

 

 

---

Мнение

---

Я отчитываться перед вами не собираюсь,

Даже за всё зло своё не каюсь.

Вы никогда не походили на людей:

Всего лишь на пародию, на стадо, скорей.

Порой веду себя, как дурак,

Но, в отличии от вас, не чудак.

Хотя, конечно, слишком груб бываю

С теми, с кем в настоящем пребываю.

Всю этику и правила забываю,

Но ради вас я себя не убиваю,

Не жалею об упущенных моментах;

Не буду я теперь каждого посвящать в секретах.

Идите-ка вы на скотобазу,

Не буду употреблять этот мат, эту фразу,

Даже ее вы не достойны. Я так со всеми отношусь

Из-за вас, из-за прошлого. Убьюсь

Об скалы, ветки, города, мосты,

Но не пойду я ради вас в убогие кресты.

Кончил я играть в добрую роль!

Отрекся я от неё, но осталась боль,

После которой вы меня во всем обвиняете

И при этом совершенно не понимаете:

«Что со мной?», «Где я пропал?»,

«Что за характер сейчас я поднял?»

Вы сами знаете историю, зачем спрашивать меня,

Поройтесь, посмотрите в голове у себя.

А вы что читаете, молодые сосны?

Да-да, вы – уродливые  слёзы!

Вы оскорбляете, ведёте себя, как бараны;

Говорите о вашей силе, о том, что вы торнадо,

Что вас ничто не возьмёт, что вы прекрасны,

Но при этом вы слабы, трусливы, ужасны!

Говорите о вашей морали, духовности,

Вы придаёте им все больше стройности,

Учите, что так нельзя. Ай-Ай-яй!

Хоть всё «хорошее» в вас описывай!

Но при этом вы поступаете также,

Всегда отворите, что: «Всё это на втором, наше

Слово важнее всего!» или «Мы не расисты!»

А кто же тогда? Эгоисты?

Вы не идеальны, и даже я.

Все одержимы от дьявольского огня,

Куда настоящее и будущее попадут –

Попадут, останутся, умрут!

 

 

 

 

---

К.П.Воробьеву

---

Мой милый брат по душам и судьбам,

Не повторяй никогда моих ошибок.

Я мог бы сказать тебе это и сам,

Да только много в голове опилок.

Прошу, запомни раз и навсегда:

Все мы грешны перед Богом.

И если ты хочешь молвиться словом,

Сначала подумай, потом говори, дабы туда

Также доносятся до Его ушей оное,

Как и до девушки про письмо любовное.

 

Бывают дни тяжких утрат

(С этим я, конечно, и не спорю),

Но надо быть сильнее, сильнее, мой брат;

Не нужно поддаваться болезненному горю.

И даже если хочется кричать,

Даже если на уме лишь злоба,

Улыбнись и промолчи, как златолобо,

И не будешь уже замечать,

Как люди, поступая опять,

Будут в тебя харчей плевать.

 

Ты просто улыбнись и уйди.

Молча, без слов, как и надо.

Просто не выражай уже любви

К этим людям, и будет жизнь слада.

Мой брат, не повторяй моих ошибок;

Люблю тебя так крепко, ты поверь,

И ждать я буду, когда ты дверь

Мою откроешь и без уловок,

И без предательств ты вытянешь руку,

И я навеки забуду нашу разлуку…

2018

 

Посвящено моей Н.Н.

 

 

---

* * *

---

Как произошло? Как же так?

Как это могло снова случиться?

Я веду себя как дурак!

Я опять смог влюбиться!

Никогда не любил темноту,

Не находил в ней чего-то красивого;

Начинаю забывать простоту.

Как любовь застрелила обычного?

Странно, как я стал сумасшедшим?

Каким молился богам?

Я всегда остаюсь беззащитным

В нежных руках тех, чьим доверяю

словам.

Ветер гудит за окном,

И этот шум мне не мил.

Сижу за столом вместе с вином,

Но опять я один.

Почему в животе не летают бабочки?

Где пропадают они?

Всегда вижу, как мужчины и дамочки

Создают семьи свои.

Почему-то мне скучно и одиноко;

Неужели виноват в этом сам?

Где-то блуждает моя избранница далеко-

Где-то там, где-то там…

 

 

 

 

---

Любовь – это боль

---

Любовь есть истинная боль.

Человек обязан украшать собой

Жизнь другого человека.

Она является, как небесная нега,

Которую жаждет каждый из нас

В каждый битый и убитый час…

Любовь делает нас сумасшедшими,

Зависимыми и совершенными.

Жизнь течет прекрасно без неё,

Но тут же теряет вкус всего:

Вкус кофе, дня, осенних листков,

Вкус счастья, в конце концов.

Весь смысл уходит в никуда;

Теряет и его нетерпеливая душа.

И для кого тогда мы пишем

Стихи и письма? Лишним

Оказывается весь этот труд.

О ком же думать тогда на досуг?

Конечно же, от тех будем зависеть,

В ком можем хранить свои же мысли.

Ведь человек, умеющий любить,

Всегда с болью будет жить

За своего любимого.

И нет лекарства от неизлечимого…

А любовь, бывает, нас окрыляет,

Даёт новые силы и пленяет,

А мы рады от этого плена,

И мы чувствуем легкость в переменах…

 

Так я и люблю mademoiselle свою,

Сравнивая свои чувства листвою.

Так тяжело, но так приятно,

Так больно и неадекватно

Все происходит у меня.

Я умираю от своего огня,

Думая, что и меня любит она…

Но чувствую, что я друг для неё навсегда…

 

 

---

Ведьме

---

Спокойной жизнью томим

И грустью вовсе развращенный,

Обыденность я не любил —

Искал одну во всей вселенной.

 

И мне сказать, что я нашёл —

То значит вовсе промолчать.

Всё, всё я в себе извёл,

Тоскою начал себя же гнать.

 

Принцесс ища лишь для души,

Для жизни с счастьем вижу их:

Тех, кто в этом мире исключительно хитры,

Кто не похож на демонов других…

 

Я заприметил лишь одну,

В которой есть ведьмина черта.

Для осторожности молчу,

Но умираю ли я? Да.

 

И вот стою я рядом с вами.

Так хорошо мне на душе!

Хоть заклятия и не сказали,

Но их почувствую в главе.

 

И сердце затуманит наваждение,

И мыслю я: «Как тебя люблю!»

Кому здесь нужно освобождение?

Ведь даже я это не хочу…

 

 

---

* * *

---

Когда два сердца

О любви узнают,

Когда бежать от неё

Не имеет смысла,

Тогда души их страдают,

И время летит очень быстро.

 

Тогда начинают молчать,

Чувства свои друг от

Друга скрывая,

А в душе так и

Хочется кричать,

Маски-загадки срывая.

 

Но мы скрываем это,

То ли потому что

Стыдно,

То ли потому что

Мы страшимся момента

Раскрытия нашего секрета.

 

Мы боимся разочарования,

Боимся, что поспешили

С любовью этой,

И что за дверью ожидания

Мы ждем её,

Надеясь слепо.

 

Не стоит молчать

Так долго,

Если что-то тревожит –

Скажи.

Нас объединяет одна дорога,

Идущая через страдания души.

 

Если есть обида — скажи,

Если тебе грустно —

Не молчи.

В мире очень много лжи,

А если распирают чувства

Грудь, тогда…живи!

24.11.2019

 

 

---

Почему?

---

Почему так грустно на свете?

Почему так страдает душа?

Почему при бальном минуете

Мы не говорим любимым слова?

Почему так сложно сказать,

Что ты чувствуешь прямо сейчас?

Почему мы боимся признать,

Что люди никогда не поймут нас?

Почему всем так сложно признать,

Что они бывают неправы порой?

Почему всем трудно выполнять

Обещания совести простой?

Почему так сложно понять,

Симпатичен ли ты человеку?

Почему так хочется кричать,

А мы молчим, считая это бредом?

Почему мы не можем сказать,

Что мы кого-нибудь там любим,

Или вовсе всю жизнь умирать?

Да потому что все мы люди…

И больше некого прощать.

 

 

---

* * *

---

 

О Боже мой! Ангел мой!

Стою я перед вами на коленях

И, надышавшись запахом хвой,

Готов признаться вам в секретах,

Которые давным-давно известны.

Право, вы так прекрасны!

Вы идеальны! Вы прелестны!

Вы талантливы и сладкогласны!

И мне стыдно перед вами

За то, что я всегда такой:

Что я грешный, что за словами

Не слежу; за то, что я секой.

И вы…вы для меня

Богиня. Вы так милы,

Вы так культурны. А я?

А мои стихи? Да мы щеглы

И не достойны вас.

Быть с вами – слишком идеально.

Это невозможно, и сейчас

Я так выражаюся нахально!

Но вы простите меня простите.

Я вас так люблю.

Вы простите меня и извините

За то, что я такое говорю.

Господи, а ваши беседы?

Их с сердца не снимешь рукою.

Для вас я не скрою ответы,

Я навеки останусь слугою.

Только скажите, и я умру;

Только скажите, и я разорю.

Вы – мой ангел! Я вас храню,

И ради вас соловьем говорю.

 

 

---

* * *

---

 

С ней готов прожить я

хоть до рассвета.

С ней готов убить я

дни своего лета.

Мы живем и живем,

и не думаем об этом,

что за нашим плечом

закончилось лето.

 

 

---

* * *

---

Ты не любишь меня. Ну и пусть!

И я люблю только Русь,

Но снова пришла ко мне грусть.

И опять я влюблюсь

В твои пшеничные волосы…

Хотя почему влюблюсь? Влюбляюсь.

Я черчу между нами полосы;

Неизвестно, кем я сейчас являюсь.

Время очень быстро проходит:

Не заметил, как уже весна.

Воздух весенний голову сносит,

И ты, в моих глазах, красна.

О, рябина моя французская!

Как хочу тебя поцеловать,

Но губы дрожат, и ты грустная…

И не могу тебя даже обнять.

Но придёт осень, моя рябина,

Снова будут пшеничные волосы и цвет.

И у меня появится седИна,

Но для тебя я лишь знакомый человек.

Ты не любишь меня, и мне больно от чувств.

Мне всё также нравится Россия святая,

Но, не услышав эти слова из твоих уст,

Не могу представить себе рая.

2018

 

 

Проза

Призрак в городе

Помнится, меня как-то спросила одна подруга о том, что если у меня был выбор: остаться в Москве или вернуться в Красноярск — то что бы я выбрал? Я выбрал, конечно, Красноярск, т.к. Москва портит людей и все именно сюда и едут, как пчёлы на мёд, а в Красноярске есть воспоминания детства и друзья остались. Я солгал. Я был не уверен в своём выборе, ведь несмотря на то, что Красноярск был мне ближе, в Москве я тоже увидел много прекрасного и приобрёл много ценного; приобрёл то, что стало дорого сердцу.

И вот я вернулся в Красноярск. Потянуло к прошлому, так сказать.  Меня встретили мои друзья у аэропорта. Мы так долго не виделись друг с другом, из-за чего мы обнялись, и наши объятия были крепкими и согревали душу. Я был счастлив в этот момент. Я готов был даже, подобно птице, взлететь ввысь.

Первым делом мы поехали на остров Татышев, где мы частенько катались на великах жарким летом, а после мы поехали в ресторан — отпраздновать мое временное прибытие обратно в Красноярск. Вещей я немного взял, потому что в «Сибирском городе» я должен был пожить недельку, а потом вернуться в Москву, по делам.

В ресторане мы с друзьями оживлённо болтали о том и о сём. Я заметил, что никто из них не изменился: ни в лице, ни в поведении, ни в привычках. Все те же, все свои люди. Я был рад этому, пока на мгновение не осознал, что мои старые друзья совсем не изменились. Знаю, это звучит странно. Ведь минуту назад я был в восторге от того, что никто не изменился, а теперь вновь пишу об этом. Но дело в том, что как раз таки из-за того, что они не поменялись, у них не появилось новых увлечений, чего-то того, что мне было неизвестно и хотелось бы узнать об этом. Нет, совсем не изменились. Все те же темы насчёт игр на плэйстэйшн, тема о Москве и «критика» фильмов. А, к примеру, ежели их спросить о том, что они читают на данный или сколько книг прочли или что именно они прочли, то они ответят, что читают мало, ибо есть много дел или порой легче поиграть на приставке, чем прочесть что-то. Мне стало скучно с ними. Все-таки в Москве я привык, что люди все время что-то читают или рассказывают мне что-нибудь новое.

Я встал, поблагодарил ребят за этот вечер и вышел из ресторана. Они хотели пойти со мной, прогулять до моей квартиры, где я раньше жил, и которую я все ещё не решался продать. Я сказал, что хочу побыть один. Не помню: говорил я это грубо или нет. Но в общем пошёл я один домой.

Машины все ещё ездили по дороге. Фары их так и горели под румянцем летнего вечера. Я шёл же по тем улицам, дворам, в которых гулял, когда был маленьким. Меня тревожило какое-то неприятное чувство, которое посещало меня, когда чего-то не хватало. Но причина, заставляющая меня себя так чувствовать, была неясной, не имела ни информации, ни понятия, ничего.

Я шёл и все смотрел на знакомые мне дома. Странно, дома те же, тоже не изменились, как и друзья, но что-то всё-таки здесь было не так… Мне даже казалось, будто я здесь уже чужой, а не свой. Я не мог найти себе места.

В голову лезли разные мысли: то всплывали воспоминания о том, что друзья мало писали, то мне казалось, что они давят лыбу, чтобы меня не обидеть. Я даже не заметил, как подошёл к своему подъезду, где я жил в детстве. Зайдя внутрь, я увидел, что возле коморка, где сидела вахтёрша, стоит полка с книгами. В основном на ней либо стояла, либо лежала всякая безвкусица фэнтези книг от российских писателей. Какой-то «Дангар великий шаман». Но несмотря на это, меня радует, что хотя бы книги выставили: зайдёт кто, выберет себе книжку на досуг и прочтёт её. Вообще подъезд сильно поразил: он стал чище, пол стал кафельным, стены покрасили из бесящего зелёного в белый цвет, а напротив двух лифтов (маленького и большого) на всю стену был нарисован пейзаж. «Ну хоть что-то изменилось!» — сказал я с облегчением и поднялся на тринадцатый этаж.

Но сразу же после радостной ноты я сконфузился, ибо, открыв входную дверь и зайдя в квартиру, мне в глаза сразу же бросилась тонна пыли на полу. Печально вздохнув, я сходил вниз, купил тряпку для пола и целый час убирался в совершенно пустом доме. Лишь в одной комнате стоял маленький диванчик, который, к слову, тоже был запылённый.

После уборки я, не раздеваясь, рухнул на диван в полной темноте. Я лежал и не мог уснуть из-за чувства, которое ко мне пришло, когда возвращался домой. Я находился совершенно пустой комнате; ничего не было: ни посуды, ни полок, где стояли книги и дивиди диски, ни шкафа. Только один скучающий кожаный диван. Я, лёжа на спине, смотрел в потолок и все думал о причине моего чувства. В комнате было душно и невыносимо, из-за чего собраться с мыслями было сложно. «Откуда такое ощущение? Ощущение, словно все как бы не изменилось, но при этом в этих привычных мне прошлых вещах чего-то не хватает. Чего же? Что случилось? И друзья все те же, такие же, но при этом не те, которых я ожидал увидеть. Не те мысли, не те слова я ожидал от них. И почему же мне так плохо было, когда я уходил домой, когда смотрел на дома, и прямо сейчас мне плохо? Ужасно душно! Господи! Почему здесь нет вентилятора? Где все вещи?»

И тут меня перекосило, как… даже не знаю, как описать своё состояние на тот момент. «А ведь я же всему виной, — первое, что мне пришло в голову. — Ничто не изменилось здесь: ни дома, ни дворы, ни люди. Да даже эти чертовы дороги с ямами, которые до сих пор никак не сделают, находятся на своих местах. А я нет. Я не могу найти здесь себе место, потому что я изменился. Я единственный изменился и требую…вернее сказать будет, ожидаю того же от других. У меня появились новые мысли, новые люди в жизни, которые повлияли на мой взгляд на свет. Это я изменился, а то чувство неудовлетворенности и не хватки чего-то являлось всего-навсего моей тенью прошлого, призраком того человека, который умер и был похоронен в тот момент, когда я переезжал в Москву. Он поджидал меня, манил, чтобы в последний раз показать мне былые дни, вспомнить о них, а затем уйти на покой. Да даже не то, чтобы показать, а передать мне титул «Призрака», чтобы я не мог об этом забыть. А я ведь и не забуду. Можно на мгновение отойти от этой темы, когда ты находишься с друзьями, веселишься с ними, а когда один… В голову так и лезут всякие мысли, которые заставляют тебя седеть на глазах и тревожат все время. Именно в этот момент ты находишься в связи с самим собой, и потому такого плана мысли и приходят, чтобы ты стал лучше в этом адском мире…»

На этих словах я и забылся во сне. Ни прошло ни дня, как я вернулся в Москву и продал квартиру. На вопросы друзей: «Почему продал квартиру?», отвечал, мол, не хватает денег. Хотя это и была ложь. Я врал и буду врать людям. Конечно, не всегда, но не врать никогда не получится…

 

 

Двуликие наглецы

Февральский понедельник. На улице синеватое небо. Лишь фонари горят да освящают небольшие заснеженные участки тротуара. Жизнь потихоньку идёт: люди работают, дети учатся.

Облокотившись о стену, Никита, шестиклассник, который любит рисовать что в голову взбредёт, ожидал, когда его пригласят в кабинет директора. Вот выходит учитель по географии и говорит, что Антон Юрич подзывает к себе. Тот послушно, ничего не говоря в ответ, заходит в обитель настоящего дьявола, ибо директор всегда ходил с серьезной и даже зловещей рожей. Даже когда он беседовал, его вид был очень и очень строгим и серьезным. Каждый боялся его, и потому старались не попадаться на глаза.

Вот Никита садится за стул, стоящий напротив учительского стола. Возле стула находится еще один точно такой, словно под копирку, стул; к стене был приставлен шкаф, где за стеклянной витриной стояли на верхних полках подписные книги русских классиков, а на нижних – всякие папки с документами.

Мужчина в очках, с растрёпанными волосами и неухоженной щетиной, сидел и что-то заполнял в своём блокноте. На столе валялись какие-то бумаги, стикеры с номерами телефонов. На подоконнике стояла ваза с затухшими цветами. До сих пор Антон Юрич не поднимал свои глаза на Никитку. У того возникло чувство, что его не замечают.

В дверь вновь постучались. Директор глубоко вздохнул и умолк. После короткой паузы дверь открыл одноклассник Никиты, который был виновником в случившемся.

– Можно? – спросил парень.

Антон Юрич устало кивнул головой. Одноклассник Никиты и двое его друзей зашли в кабинет.

– Садитесь, – проговорил Антон Юрич, не слишком строго, но и не слишком радостно.

Одноклассник самоуверенно сел; двое его друзей стояли подле двери. Антон Юрич же отложил письменные принадлежности, взял книжку и, сев таким образом, что ноги висели на подлокотнике, принялся за чтение.

Никита сидел в ожидании какого-то ужаса. Тут в руку его кольнули карандашом, и одноклассник передал записку, в которой говорилось:

Проговоришься, и тебе конец. Понял, хлюпик?

Никита не знал, как на это ответить. С одной стороны, у него проскальзывала мысль, что надо бы двинуть этому сорванцу, чтоб не смел так больше ни с кем поступать. Но при этом он понимал, что на его удар полетят в ответ сразу же три кулака, поэтому сжал бумажку и промолчал. Антон Юрич не подавал виду, что он что-то увидел.

Прошло несколько минут, и на этот раз в кабинет вошли четыре женщины. Это были мамы мальчишек.

– Ба! – воскликнул Антон Юрич, небрежно бросив книгу на стол, вздохнул и продолжил. – Это, видимо, родители пришли?

– Да, – ответила одна из мамаш.

– Что ж, раз все на месте, можем начинать наше собрание, – сев ровно на стул, скрестил свои пальцы в замок директор. – Ну-с, говорите, как вас зовут, – обратился он к однокласснику Никиты.

– Лев.

– Отчество?

– Николаевич.

– А фамилия Толстой? – хохотнул Антон Юрич.

– Нет, Ереван фамилия.

– Ааа… жаль. С Толстым было б поинтересней. Можно было б пожаловаться на «Войну и мир».

Увидя, что никто не смеётся, кроме Никиты, директор сразу посерьёзнел и вновь спросил:

– Вы являетесь отличником в вашем классе и любимчиком Жанны Аркадьевны?

– Да, так и есть, – проговорил гордо Лев Николаевич.

– Ну-с, рассказывайте: как все было? – вздохнул вяло Антон Юрич.

– Да что же вам рассказывать, – начал Лев. – Сидим мы с парнями…

– С какими парнями? – поинтересовался Антон Юрич, не меняя своего лица.

– Да вон, с теми, кто у стены: с Егором и Азаматом. Сидим мы, значит, общаемся меж собой, и тут этот человек, – он указал на Никиту. Все это время, как и последующие фразы, Лев говорил уверенным и серьезным тоном, – берет и выкидывает портфель через окно. А у нас внизу, во втором строении, находится библиотека. Ну, выходит, что портфель упал на крышу нашей библиотеки. А вот Никита, выкинув портфель, воскликнул: «Ненавижу всех!» Мы сидим остолбеневшие, следим за ним – что будет дальше? А он берет и сам выпрыгивает через окно. Мы все сразу же побежали, ведь не дай Бог это увидит учитель географии, считайте нам всем попадёт. Выглядываем, так как интересно, что случилось с Никитой. А он взял портфель и полез через нижнее окно. Там-то его кто-то из учителей и запалил. Ну, а дальше рассказывать не имеет смысла, так как все понятно.

– Что ж… это правда, Никита? – спросил директор.

Никита молчал. Ему конечно хотелось, что бы ребят проучили, наказали за то, что они сделали, но при этом он осознавал, что от этого может быть только хуже. И это его злило. И потому он сидел и злобно смотрел на пол, т.к. Льву вновь удаётся выйти сухим из воды.

– Что ж, раз это единственная версия… – сказал печально Антон Юрич.

Лев своим взглядом победителя посмотрел на Никиту. Тот в ответ никак не реагировал.

– Хотя, – выделил своим тоном Антон Юрич, – если посмотреть на видеозапись, то мы получим в итоге ещё одну версию этой истории.

– Какая видеозапись? – спросили хором Никита и Лев. При этом нужно понимать, что один спросил испуганно, а Никита удивленно.

– Да, видеозапись, – ответил директор и включил на компьютере. – Как мы можем наблюдать (он это говорил с каким-то удовольствием), ваш Лев берёт у Никиты его портфель, его друг открывает окно, и Лев выбрасывает его. Никита сразу же бросился за портфелем, зная, что не сможет сломать ноги, так как строение библиотеки находятся на втором этаже, а кабинет был на третьем. Тем временем Лев с…Егором и Азаматом садятся на свои места и оживлённо болтают. Дальше я не знаю, чем занимался Никита, но предполагаю, что он забрал портфель и пытался вернуться в школу, судя уже по другой видеозаписи. Евгений Александрович, учитель по географии, увидел его на крыше и, сняв его, отвёл ко мне и доложил мне об происходящем. Я, выслушав своего коллегу и просмотрев все записи с камер, вызвал вас всех, чтобы полностью разобраться в ситуации.

Настала мертвая тишина. Никто не смел шелохнуться. Тут одна из мамаш, не поверив во всю эту историю, начала заводиться:

– Не верю.

– Что не верите?

– Не верю, что это мог сделать мой Лёва. Он же отличник и порядочный человек, по дому помогает, людям на улице при мне помогает. Он не мог это сделать.

– Ну как не мог, если на записи все видно… – промолвил Антон Юрич.

– Запись подстроена. Это не он.

– Послушайте…

– Нет, это вы меня послушайте, Антон Юрьевич. Мой Лев пример для подражания. Он интеллигентный молодой человек, воспитанный. Он никого не может тронуть…

– Тогда почему ваш «пресвятой» сынишка весь зелёный? – спросила мать Никиты.

Действительно, лицо у Льва было зелёное, глаза выпучены, как у мопса. Он смотрел куда-то на стол, но при этом в глазах был виден блеск, а не стол.

– Господи, Лёва, что с тобой! – перепугалась мамаша. – Тебе плохо?

– Да, ему плохо, – прокомментировал Антон Юрич. – Ему плохо от его масок и лицемерия перед родными и чужими людьми. Что ж, – обратился устало директор уже к маме Никиты, – больше беспокоить вас не смею. Отправляйтесь домой отдыхайте… и Никита. Держи от меня подарочек…

И он протянул ему плитку шоколада. Никита взял её, удивившись, поблагодарил и вышел из кабинета.

Выйдя из него, у Никиты до сих пор не прошло удивление от происходящего и от директора, который не был вовсе дьяволом. Но у него при этом была злобная радость, удовлетворение, что Льва, человека, который пользовался своим положением любимчика и отличника, и потому многих задирал, застукали в провинности. Как же тут не позлорадствовать?

 

 

 

Мобильные мошенники

Обычное утро в Стрежевом. Солнце спряталось за облаками, причём не за тучами, а именно за облаками. Дул прохладный ветерок, шатая ветви берёз. Воробьиная братия перекликалась друг с дружкой: кто-то жаловался, что вновь стрежевские мальчишки пугали их; кто-то, что не смог найти чего-нибудь съестного, а кто-то просто щебетал какую-нибудь глупость. Мошкара с комарами приставали к людям, которые собирались на работу.

В такое обычное утро молодая Елена, учительница по литературе, сидела за кухонным столом и пила чай. Тут неожиданно некто забарабанил по входной двери. Елена сняла свои очки и подошла к ней, посмотрев в глазок.

Там стояла старушка с русыми волосами. В руках она держала давно уже потрепанную бежевую сумку. Это была Ольга Борисовна, соседка Елены.
Елена впустила её. Та сразу же начала лепетать:

— Ой, Ленка, господи, счас такое произошло, ТАКОЕ произошло,- сказала Ольга Борисовна, выделяя зачем-то слово такое.

— Что случилось у вас?- спросила Елена.

— Ой,- проговорила в ответ старушка, вздыхая, и еще раз сказала,- ой!

Женщины сели за кухонный стол.

— Чай?

— Да, если можно. А у тебя тут такая маленькая кухня. Как ты тут уживаешься? Между плитой и столом полтора метра. Ведь это жутко неудобно.

— Зато мне так нравится — уютно здесь сидеть. Особенно в дождливую погоду, когда так серо, холодно, а в руках горячий чай, и на душе легко. Не слышно шума телевизора, никто не пишет, не трогают тебя. Прекрасно. Я к тому же одна живу, у меня нет такой орды, как у вас, Ольга Борисовна.

— А это плохо, потому что всю жизнь так одной и проживешь!

— Возможно,- мило улыбнулась Елена в ответ. — Так что же у вас случилось?

— Ах, да, — стукнула себя по лбу Ольга Борисовна. — Значит одеваю я сегодня своего Ваню, так как ему нужно было идти в детский садик. Одела, всё. Коля, муж мой, забрал его, и они пошли. Как они ушли, так я и села за телевизор, новости посмотреть. А мне на телефон какой-то незнакомый номер звонит. Я беру трубку. Мне говорят: «Алло, здравствуйте! Вас беспокоит служба безопасности Сбербанка! Нам только что пришло уведомление, что кто-то совершает операции по вашей карте. Подскажите, пожалуйста, данную операцию выполняете вы?» Я так перепугалась, ведь я-то дома себе сижу, ничем не занимаюсь, а у меня деньги кто-то взымает. И так денег еле-еле на месяц хватает, а тут ещё и воруют. Отвечаю им: «Нет, это не я». «Что ж, у меня плохие новости для вас. У вас производят транзакцию денежных средств. Если вы хотите обезопасить свою карту, скажите нам номер договора, а мы уже дальше все сделаем» Я им назвала номер договора кое-как, ведь я считывала все с бумаги без очков. Они меня поблагодарили, и связь оборвалась. Проходит какое-то количество времени, и по новостям говорят, что появились мошенники, которые звонят людям и якобы прикидываясь работниками каких-то банков, крадут деньги, прося назвать номер договоров. Я как за голову взялась, начала волосы рвать на себе да к тебе скорее побежала это рассказать.

— А деньги-то списались у вас? — спросила учительница.

— Поди списались, я не знаю…
Разговор соседей прервала вибрация телефона, на экране которого высвечивался незнакомый номер.

— Знаешь? — осторожно, почти шепотом спросила Ольга Борисовна.

— Не-а.

— Тогда не бери. А то и у тебя украдут деньги. У тебя ж зарплата не такая большая, как хотелось бы. Мы же не какие-то люди из Рублевки.

— Всё равно возьму…на свой страх и риск возьму,- проговорила гордо Елена, всё, видимо, обдумав, взяла телефон и вышла из кухни.

Уже несколько минут нет хозяйки. Не приходит она. А Ольга Борисовна нервничает, то встанет, походит на маленькой, чистенькой кухоньке, то обратно сядет, обопрет свою русую голову об руку и смотрит в окно, в серое небо.

Вот в кухню зашла Елена. Ольга Борисовна сразу же налетела на неё:

— Ну, рассказывай. Кто звонил? Что говорили?

— Мошенник ваш звонил.

— Вот скотина, а! Два налёта за одно утро устроил. НАЛЁТЧИК!

— Не думаю, что этим занимается один человек. Как минимум этим могут заниматься несколько людей. Так что не факт, что это был именно тот человек, который вас ограбил.

— А что это ты говоришь тогда, что он мой?

— Ну это же не буквально… В общем не суть. Он мне говорил низким серьезным голосом ровно тоже самое, что и вам утром. Мол, кто-то делает транзакцию, нужно, чтобы вы подтвердили, что именно вы этим занимаетесь.

— И ты его послала куда подальше?

— Нет.

— А что ты сказала тогда?

— Я отвечаю ему: «Да, это я прямо сейчас совершаю транзакцию». И он вдруг замолчал. Минутное молчание. Разве что слышатся от него какое-то вякание, наподобие «эээ».

— И что дальше?

— Ну я решила продолжить этот театр. Продолжаю говорить: «Ну да. Вот сейчас сняла недостающих тринадцать миллионов рублей, а что?». От него опять лишь слышу удивленный и приглушённый голос, который явно давал мне понять, что он в замешательстве: «Тринадцать миллионов рублей?!» Прошло где-то секунд пятнадцать, и он вновь спрашивает: «А вы в этом уверены?» Я отвечу твёрдо:

— Да.

Опять молчит. Тут я подумала, что пора заканчивать этот цирк, и говорю: «Ладно, всего вам хорошего. Мне некогда» и, не дослушав его, положила трубку.

Дослушав эту историю, Ольга Борисовна сразу же начала смеяться во весь свой голос, то есть очень громко. От долгого смеха в глазах появился блеск, а чуть позже по правой щеке пробежала первая слеза. Наконец успокоившись, Ольга Борисовна похвалила учительницу по литературе:

— Молодец! Я бы до такого не додумалась.

— Что ж, благодарю вас. Но у нас все-таки есть проблема: у вас украли деньги…

— Ой, да всё нормально. Всё в порядке, хотя, честно говоря, неприятно мне…и обидно…и зла я на это происшествие…

— Что ж, собирайтесь тогда,- сказала Елена, надевая джинсы.

— Зачем?- спросила удивленно Ольга Борисовна.

— Узнаем, сколько с вас списали, да я вам тогда верну нужную сумму.

— Ой, да не майся ты! Всё хорошо.

— Как это хорошо, если у вас деньги списали?- перебила Елена.- Это не дело, я вам так скажу. Поэтому собирайтесь — мы идём в банк.

В двенадцать часов ничего не изменилось: так же солнце было за облаками, дул прохладный ветерок. Зайдя в банк и подойдя к банкомату, Ольга Борисовна начала узнавать насчёт своего счёта. Молодая Елена стояла рядом.

— Ни чё се!- воскликнула Ольга Борисовна.- А у меня ничего не списалось.

— Ну и здорово,- сказала Елена, мило улыбаясь.

— А как так? Почему не списалось?

— Может быть неправильно назвали номер договора?- предположила Елена.

— Наверное,- ответила Ольга Борисовна, и обе женщины пошли домой, радуясь, что чуть не попались на махинацию таких подлых людей.