На следующий день с утра мы поднимались в горы… В первый раз с настоящим снаряжением…самостоятельно… С погодой нам опять повезло – солнечный день, на небе ни облачка. Выбрали поляну с отвесный склоном, сначала надо было со снаряжением забраться на невысокую гору, потом с нее же спуститься.
Меня как обычно отправили первой. Быть первой всегда непросто. Когда кто-то идет вперед – обычно на него равняешься. Идешь за ним, повторяешь, копируешь. Джейк сидел на вершине, смотрел на нас и не помогал… Мне помогал его друг Райли, страховал… Сначала мне показалось, что это очень сложно, но когда я полезла, быстро поднялась. Скалу хорошо подобрали, она была невысокая и легкая, выступ за выступом, щель за щелью. А меня одели страховочные трусы. Если вдруг я сорвусь… Не знаю, насколько быстро, но я добралась до вершины. Всегда сложно идти первой в неизвестность, пробовать что-то новое, даже в восемнадцать. Можно было бросить, и я слышала, что из других команд многие не всегда добирались до вершины. Я все-таки добралась! Никаких оваций. Джейк равнодушен, он сидел на поляне на вершине и смотрел в свои записи, в листочки на доске-планшете с прижимом сверху, как у Эдама на собеседовании, также активно переворачивал листочки туда и сюда, как будто у него по одному вопросу на странице, производя впечатление и имитируя свою занятость. Райли собирался страховать поднимающегося за мной. С учетом того, что говорили, что Джейк в Америке был инструктором по скалолазанию, мог бы и подстраховать девушек. Но нет, подстраховкой занимался Райли.
На поляне росли высокие деревья, громко пели птицы.
За мной поднималась Аня-«лев» – так мы называли друг друга в лагере. Она тоже, к моему удивлению, поднялась до вершины. Я думала, что это сложно – по крайне мере мне так казалось. А это оказалось наоборот легко. Дальше до вершины добирались все, некоторые несколько раз. И я была опять немного разочарована.
Кто уже поднялся, ждал остальных. Поднявшись, я потом болтала с Аней. Лида из моего домика тоже поднималась со «львами», она поднялась и спустилась несколько раз.
Потом мы пошли к отвесной высокой скале – то есть мы один раз поднимались по невысокой горке, потом спускались с нее, а второй раз спускались с откоса, обрыва высокой горы в «черную» неизвестность. В этот раз первым пошел «маленький» Саша. Он спустился довольно низко, глубоко в щель, почти до подножья. Я так низко не решилась. Из команды никто не дошел до подножья …
Наша отвесная скала тонула в зелени. Райли на скале делал фотографии на дорогой цифрой фотоаппарат
– Арина, правую руку влево, да, еще немного дальше! Левую ногу выше! Да! А правую ниже… Да, вот так! – я сильно раскорячилась на скале, практически держась животом. Надеялась, что не упаду. – Да, прекрасно! Теперь улыбайся! Так ты хорошо получишься! Улыбайся! Прекрасно! – нога вправо, рука влево, и я улыбаюсь. Райли сделал фото и на мой фотик.
Потом Райли собирал имейлы, на которые всем обещал выслать фотографии со спуска. Внизу меня караулила Шерил. Она подстраховывала, поддерживала и натягивала тросы – она все искала, «символически» ждала своего писателя, которому в следующем году будет растворять таблетку со «слепотой».
Я сначала думала, что мы будем спускаться до подножья скалы, но нет. Каждый опустился на некоторое расстояние, на которое разрешал Райли, и потом поднимался обратно. До этого, вечером в субботу, скалы выбирали и проверяли со снаряжением, Шерил с Эдамом поднимались и спускались с каждой, думали, насколько они подойдут для новичков. Шерил была спортивной и прекрасно лазила по скалам.
Американцы мельком заметили, что Джейк «надел маску» инструктора по скалолазанию, как Дженнифер – дочери богатого юриста. Кем он был на самом деле, я не знаю. Русские редко одевали маски.
Напоследок днем у нас была прогулка по горам. Все три команды вместе поднимались на высокий холм, где устраивали привал. Я шла с Элен и Аней-«львом». Мы поднимались неспешно и болтали по дороге…
– How did you like the camp?
– Oh, very much! It was fantastic!
– Did you climb the mount today? – она имела в виду, добралась ли я до вершины.
– Yes, it was good!
– Oh, me too… And you, Anya?
– Yes… – Аня улыбалась и смотрела в землю… – What about you?
– We did some climbing…
Сулгвин везде с собой носила черную тряпичную квадратную сумку с широким ремнем, которую она носила через плечо, визуально перекрещивая себе черной линией. Некоторые американцы, например Элен, носили с собой воду в многоразовых бутылках, как в бидонах.
Поляна, на которую мы пришли, была широким плато, заросшим травой. Отсюда открывались прекрасные виды гор.
Некоторые разговаривали по маленьким группкам. Саша Янченко бегал туда-сюда. Мы с Элен лежали на траве и смотрели на небо, потом я легла на специальную пенку Элен, чтобы не простыть. Был ясный солнечный день. Небо было светло-голубым, и на нем или неподвижно лежали, или же очень медленно плыли белые крупные кучерявые облака. Я лежала на земле и смотрела только на небо. Все, что я видела, было небом. Бесконечное небо … «Когда я смотрю на это небо, я начинаю верить в Бога», – подумала я.
Никогда облака не были так близко – только руку протяни.
Рядом со мной на траве примостилась Элен. Американцы лежали на траве и не боялись простыть. Она тоже смотрела на небо. На ней были тонкие облегающие черные солнечные очки в спортивном стиле и не было панамки.
Элен вспомнила сказку о лягушке-путешественнице, которая полетела в теплые края, держась ртом за тростинку в клювах у гусей, и сказала, что это я, Елена Премудрая. И после того полета я перепрыгнула несколько ступенек эволюции и стала из лягушки сразу человеком.
Райли около обрыва делал фото Джейка – Джейк лежал на скале в горах. Райли очень сильно нагнулся и низко снял фото, как будто Джейк лежал «в облаках». Смешной Джейк со своим фирменным звериным оскалом – сильно выдающейся нижней челюстью, улыбался не стесняясь во весь рот на фоне сине-голубого небо и белых кучевых, кучерявых облаков. Кудрявый счастливый Джейк подпирал лицо руками и тонул в облаках. Не знаю зачем, но я потом сделала себе на память то фото Джейка «в облаках».
Это был последний день, и мы делали коллективные фотки на память.
Обратно по дороге к лагерю мы фоткались на фотоаппараты всех участников лагеря. У делающего общие коллективные фото в руках было не меньше десяти фотоаппаратов, он делал одно фото, потом менял фотоаппарат и опять фоткал и т.д… А мы стояли не двигаясь. Главное было не перепутать, на какой фотоаппарат уже делали снимки, а на какой нет. Фотоаппараты обычно откладывали в сторону… Фотоаппараты вешали на шнурках на запястья и на каждой руке было по пять разных фотиков, маленькие блестящие цифровые мыльницы, у американцев профессиональные зеркалки, у меня старый еще пленочный. Только у американцев я впервые увидела маленькие цифровые фотоаппараты. Мы для каждого фото стояли минуты по три и чувствовали себя настоящими моделями, ловили на себе вспышки.
Но фотоаппараты не были личными фотиками американцев. Американцы «показушничали». Американцам их выдавали перед поездкой, и потом они должны были их вернуть. Наши американцы пользовались фотоаппаратами других американцев-миссионеров. Анна и Дженнифер ходили со старыми фотоаппаратами-зеркалками в чехлах. Сулгвин часто брала фотик Элен. Повышенное благосостояние американцев тоже было частью легенды миссионеров. Многие русские меняли веру в погоне за богатством. В таких цифровиках сбоку контрабандисты носили ножи и могли убивать ими. Такие ножи хорошо резали сумки…
У Ани Петрилиной и Лиды тоже были маленькие серебристые цифровики. Они были побогаче многих русских и, как я догадывалась, и американцев. Девчонок «продавали» родители, поэтому их семьи были богаче.
Русские тоже потом пытались перенять эту привычку американцев, брать дорогие фотоаппараты и вещички у богатых знакомых в миссионерские поездки, но не прижилось – чужие фотики можно было разбить или потерять, а деньги за них все равно нужно было возвращать. Лучше снимать на старенький, но свой…
Эдам говорил, что фотки с того лагеря со внешностью новых американцев-контрабанистов останутся у единиц, остальные разобьют, удалят или выбросят…
Делали общее фото на фоне гор. На фото я сидела в нижнем ряду, полуприсев и положив руку Райли на плечо, и Джейк как будто приревновал меня к Райли, что было заметно на фото – все смотрели в объектив, Джейк обескуражено смотрел на нас с Райли. У меня сохранилось это фото.
Саша сказал Лене Ситоковой:
– Сейчас ты с ними фотографируешься. А потом будешь сильно жалеть об этих фотографиях.
У Лены был такой тип внешности. Как у серьезных преступниц.
Джейк и Райли любили делать круговые кадры – они фотографировали местность и людей на свои цифровые фотоаппараты, потом поворачивались немного, запоминали, где заканчивался предыдущий кадр и там начинали новый и т.д. Так поворачиваясь вокруг своей оси, делая круг.
– Потом мы наложим кадры, и получится круговая фотография, – объяснила мне Шерил.
Джейк так делал круговой кадр лагеря, молодых лидеров и гор. Иногда, например, Шерил попадала в один кадр круговой диаграммы, а потом в другой и появлялась в двух местах одной и той же фотографии. Райли даже сделал круговую фотографию только из Шерил.
Сулгвин на всех фотографиях получалась с полузакрытыми глазами «спящей». А Джейк всегда глупо и агрессивно скалился или делал странные звериные рожицы.
Я сделала фото с Шерил и адыгейкой Машей, лидером похода маусов, на фоне тяжелого, преддождевого неба – плохое предзнаменование для нас троих.
Вокруг меня всегда было много Маш, самое популярное имя в моем окружении. Кто из них на самом деле был Машей, до сих пор не могу сказать. Маши окружают… Они думали, что имя «Маша» натолкнет меня на рассказ про подругу Машу с Украины и историю о том походе на остановку, когда нас пытались запихнуть в синюю двухдверную машину…
«Маленький» Саша прятался под юбками или за штанами девчонок. Даже иногда неприлично залезал им под юбки.
Саша Янченко и Мария Бонтюк носили похожие голубоватые джинсовые шапочки с опущенными краями. Такие шапки любили носить с лысеющими лбами – «Скорее всего из шлюх», – думала я обычно, глядя на обладателей этих шапок.
Весь лагерь Аня-«лев» ходила в спортивном костюме – красной мастерке с синими полосами и темно-синих брюках. «Большой» Саша и Марина , как и я, в горах ходили в джинсах – «нелюбителей гор» видно сразу. Шерил, «горячая» американская девушка, ходила в зеленых хлопковых шортах и голубой трикотажной обтягивающей кофте с длинным рукавом. Я еще раз обратила внимание, какая она плоская. Иногда она одевала черную мастерку. «Маленький» Саша-боровичок тоже был в шортах, босоножках и трикотажной кофте с длинным рукавом.
Днем Шерил в столовой тренировалась растворять слепоту в чашке писателя – просто кидала в чашку витаминку вместо слепоты, чтобы в последний момент рука не дрогнула. Сейчас за писателя была Сулгвин.
Вчера Эдам на кухню столовой в поселке принес банку с консервированным мясом – это было мясо убитого им негритенка – и сказал повару сделать из него рагу для лагеря. До этого Эдам приносил говядину. Повар, который готовил из этого мяса, разбирался, и понял, что это мясо «человечье» по расположению волокон, которые были расположены продольно, а не поперечно. Человек от коровы отличается «прямохождением» и расположением волокон. Повар написал заявление в полицию. Эдам его чуть не убил. Эдам в полиции сказал, что это мясо коровы – куски с ляшек. – Много что-то у вас кусков с ляшек. – От разных коров. – К тому моменту мясо в рагу уже съели, и ДНК тесты было не сделать. И в воскресенье днем в лагере мы ели рагу из мяса негритят, даже не зная об этом, и наращивали «кровожадноть». Нехотя становились людоедами.
Лида часто пропускала завтраки и обеды в столовой, включенные в стоимость лагеря – и достаточно много денег тратила на продукты, которые привозили американцы и работники столовой из поселка у подножья этих гор.
Вечером в каждой команде награждали самого активного члена группы. В моей группе этот диплом получила Марина. В группе сангвиников им наградили Лену Ситокову, лидера второго дня, а в группе маусов – адыгейку Машу.
Может быть, это сложно объяснить словами, но я тогда заслуживала тот диплом – лидера команды «львов», я была лидерам похода к водопадам, разгадала крест-параллель…. Просто это был тест Джейка, посмотреть мою реакцию на проигрыш. А дипломом наградили Марину, которая даже во всех мероприятиях не участвовала, но ее стоило поощрить: – она скоро умирала. Говорили, что родители уже растворили ей таблетку с раковой опухолью, прорастающей в желудок или кишечник. Анна как раз ранила ее в живот.
Автор публикации
