Станция. Надежда.

Его день начинался всегда одинаково и был спланирован четко: душ, кофе с яичницей, выглаженная одежда, начищенные ботинки, пять минут до метро и полчаса до работы. Он не любил, когда что-то или кто-то мешали этому плану, поэтому если по пути к метро к нему приставали с вопросами приезжие зеваки, то он отвечал: «I don’t understand» и ускорял шаг. Правда однажды к нему подошёл американец, тогда пришлось просто злобно сверкнуть глазами и молча пройти мимо.

Марк не был женат, и мысли о том, что в его холостяцком лофте заведётся какая-то постоянная девица со своими склянками, кремами и кучей шмоток, пробуждали в нем дрожь и отвращение. Он не понимал, как можно делить свою выстраданную единственную жилплощадь в Москве с кем-то ещё. Тем более с женщиной. Ведь все женщины, по его мнению, были одинаковы: они только по началу казались милыми и добренькими, а попадая на мужскую территорию, и уж тем более ставя свою зубную щетку в его стаканчик, женщины превращались в других существ – с множеством рук, глаз, волос и с телегой плохого настроения, от которых нельзя было ничего утаить или сделать что-то только для себя любимого.

В то утро он вышел из дома и как обычно шёл пять минут до метро, затем спустился по эскалатору и зашёл в вагон. Марк приготовился выходить на Сухаревской и протиснулся сквозь человеческие дебри ближе к выходу. Ему неприятны были чужие касания, поэтому он вытянулся по струнке и ждал свою станцию, глядя в потолок. Когда двери распахнулись, и все повалили из вагона, он зацепился пиджаком за чей-то зонт. В этот момент новая толпа со стороны платформы стала вдавливать его обратно. Двери захлопнулись.

Перед ним появилась девушка в мешковатой толстовке и рваных джинсах. Она наступила ему на обе ноги и не собиралась никуда отходить. Он посмотрел вниз и увидел потрепанные красные кеды, стоящие на его дорогих замшевых ботинках. Марк ткнул девушку пальцем в плечо и сказал:

– Мадемуазель, вам удобно?

– Что?? – она вытащила наушник из своего уха.

– Я спросил, ничего ли вам не мешает там внизу?

– Ты про свои ноги? Ну сорри, не надо было отращивать 45-й размер. С такими ногами на машине надо ездить!

Марк оглядел эту наглую особу. На вид ей было около двадцати пяти, но похоже, что она была старше – в уголках глаз скопились еле заметные морщинки, и слишком уверенно она себя вела с незнакомым «дядькой». От неё пахло приятно в отличие от большинства людей вокруг. Что-то знакомое вроде иланг-иланг, от которого у Марка сносило крышу. Внутренне он сопротивлялся аромату, исходящему от неё, пытался вернуться обратно в свою злобную оболочку. Он снова ткнул ее пальцем в плечо, но на это раз легче:

– И все же, послушайте, если вы сейчас не сойдёте с моих ботинок, то я перейду на ты! 

– Вот так сразу? Какая-то недолгая прелюдия получается. Ты во всем такой быстрый? – она с иронией посмотрела на него.

Марк еле сдерживал гнев и хотел ее просто столкнуть со своих ботинок, но вместо этого случайно задержал взгляд на ее глазах, которые смотрели прямо на него. Они были необыкновенно зелёного цвета, а ближе к зрачку – жёлтые, будто песчаный остров, окружённый светящимся от солнца морем. Марк молчал и уже почти смирился, что она стоит на его ботинках, и даже успел насчитать 13 веснушек, разбросанных на ее лице. Двери вновь распахнулись на следующей станции, и пассажиров вынесло на платформу. Марк посмотрел на свои ботинки, на которых отпечатались мокрые подошвы конверсов. Девушка сказала:

– Ну все, пока! Ничего личного, просто у тебя правда очень большие ноги. И мягкие. Было удобно. Хорошего дня!

Он схватил ее за локоть:

– Подожди. Пойдём кофе выпьем.

– Слушай, если бы я со всеми, кому наступала на ноги, потом пила кофе, то меня бы уже разорвало от кофеина.

– Сделай исключение, пожалуйста.

– Я не могу.

– Ты знала, что у тебя на лице 13 веснушек? Я посчитал, пока ехали. Кстати, меня Марк зовут.

– Ты внимательный, Марк, но не заметил, что я очень спешу.

Она аккуратно высвободила свою руку, ухмыльнулась и пошла в сторону выхода. Марк окликнул:

– А звать-то тебя как?

– Допустим Надежда! – крикнула она и засмеялась.

– Блин, а если серьезно?

Шум толпы и гул метро заглушили его последние слова. Он смотрел на нее пока она совсем не скрылась из вида. 

 

Вечером после работы, когда Марк вернулся домой, он впервые, без отвращения, представил крема и косметику на своих полках, и красные потрепанные кеды в прихожей…