Мужчина, с которым я

 

На работе я первая узнаю все про всех. Мне завидуют самые прожженные сплетницы и самые опытные сборщики слухов. Ничего личного – я работаю в бухгалтерии. Прием на работу, начисление зарплаты, больничные листки, рождение ребенка, смена места жительства, отпуск, материальная помощь, поощрения, премии – все это вплоть до увольнения в первую очередь проходит через меня, а потом уже через руководство.

По характеру работы человек я молчаливый. Само собой, отвлекаться некогда, да и не люблю, когда отвлекают: большие деньги любят точность и порядок. Тишина и компьютер с бухгалтерскими программными приложениями мои главные собеседники.

Про него я сразу все узнала. Сначала, конечно, по службе. Когда он устроился, свободного кабинета не оказалось, ему предоставили тот, где раньше обитал системный администратор, соседний с моим. Сколько себя помню, там всегда складировали разную компьютерную технику. Теперь хлам и барахло списали, заменив новым сотрудником.

Зашла посмотреть – знакомить нас было уже не нужно, приказ о зачислении я увидела гораздо раньше него. Спросила копии документов для постановки на учет в фондах и оформления зарплатной банковской карты. Высокий, стройный, симпатичный, опрятный, неженатый. Приятный. Во всяком случае, в общении. Это я потом узнала.

Что там говорят про путь к сердцу мужчины? В моем кабинете кто-то из бухгалтерских предшественников завел микроволновую печь.

-Погреюсь у Вас? – спросил он, когда ксерокопировал свои документы.

Вообще-то большая «микроволновка для всех» есть на первом этаже в так называемой «столовой», там все «греются». У нас, на третьем, есть пара мужчин из его отдела с «микроволновкой». Ему об этом известно, я слышала, как они звали к себе вместе обедать, но он почему-то предпочел спросить у меня. Я в ответ почему-то сказала:

-Да… пожалуйста… Это же не моя личная… – хотя рабочий кабинет – это все же личное пространство. Во всяком случае, мой рабочий кабинет.

Теперь ежедневный путь к его желудку пролегал прямо перед моими глазами. Надо сказать, питался он изысканно и был явно искушен и искусен, по крайней мере, в кулинарии.

Однажды я решила его проверить. А, может быть, себя.

Некоторое время назад, отдыхая на Мальте и оказавшись на нудистском пляже, я осознала три вещи: несмотря на бальзаковский возраст, я всяким молоденьким грушевидным амебам с татуировками «Sexy Lizzi» или «Pretty Kitty» фору дам; многие удовольствия в жизни меня миновали, но в сегодняшнем моем статусе нет никаких препятствий насытиться ими сверх меры.

Я надела красную блузку без рукавов, чуть раскрытую на груди, юбку черную, «карандаш», губы накрасила. Фигура у меня от природы стройная, безо всяких там «гусиных крылышек» и «бочков»! Ко мне «серенький волчок» из детской песенки точно не придет. Молодость и свежесть, конечно, не вернутся, но одежда все ненужное скроет, а нужное добавит мужское воображение. Мужчины – те еще «воображу́ли»!

-Ого! – говорит он. – А Вам идет!

«Еще бы! – думаю. – Попался, голубчик!».

-Да, – отвечаю и смотрю на него так, прищурившись из-под ресниц. – Сегодня с подругой в театр идем…

Это была моя промашка – про театр он говорил долго и вдохновенно, а я все смотрела и думала, что при его худощавой комплекции там все более чем в порядке… Физиологию никто не отменял! Гораздо, гораздо «выше среднего», говоря приличными, обтекаемыми словами, не то, что у низеньких крепких толстячков. Хотелось узнать наверняка, убедиться, попробовать, а потом…

Неожиданно с ним оказалось приятно говорить. Он всегда старался немного рассмешить меня, чтобы я улыбалась. Причем он не комиковал специально, нет, напротив, говорил с напускной серьезностью, в гротесковой манере, но от этого было еще смешнее. Я даже себе больше нравиться начала в его обществе. Взглянешь на свое улыбающееся отражение в зеркальной дверце шкафа и не скажешь, что кризис середины жизни давно преодолен…

Мы стали болтать каждый день. Казалось бы, что можно рассказать за три минуты, пока он разогревал первое, и за две, предназначенные для второго? Но производственный табель-календарь пояснит Вам, что за год таких «пятиминуток» набегает практически двести пятьдесят или семнадцать часов разговоров. Быстро стали обсуждать вещи, не связанные с работой: как провели выходные, какие книги читали, какие фильмы смотрели, какие блюда предпочитаем, да мало ли интересных тем! А он оказался еще и интересным собеседником, мог поддержать разговор, не матерился, как большинство мужчин, не был демонстративно наглым.

Между нами возникло такое хорошее доверие! Уходя в отпуск, я ему ключ от моего кабинета оставляла, чтобы он микроволновкой и холодильником пользовался, цветы поливал. От его кабинета у меня ключ тоже был – придет уборщица, а он, например, в суд уехал.

Эти разговоры затягивали, приносили удовольствие, мы могли заболтаться в обед и на десять, и на пятнадцать минут. Темы стали более личными – от обсуждения новостей мы перешли к каким-то планам и воззрениям на жизнь. Я и не заметила, как в этих разговорах исподволь про себя все рассказала: купила квартиру, выплатила ипотеку, сын взрослый уже, работает на государство в компьютерной сфере. Отчего-то неосознанно хотелось ему рассказать.

Его внимание приятно обволакивало, не хотелось его утратить. Я выяснила загодя, когда его день рождения, а он в отпуск ушел. Написала, поздравила. Чувствую, волнуюсь, как девочка-школьница, даже смущаюсь, но ничего с собой поделать не могу. Ответил! Потом пару раз серьезно болела, уходила на «больничный», он сообщения присылал, интересовался, желал выздоровления, тепло и радостно становилось…

У нас коллектив больше возрастной, он на этом фоне приятно выделялся. Как-то был нормальный «корпоратив» – не печальная тризна в зале совещаний, а шикарный банкет в ресторане. Он сидел на другом конце длинного изогнутого змеей стола, но, когда притушили свет и заиграла музыка, подошел и пригласил танцевать. Я себя такой хрупкой почувствовала! Как я давно не танцевала! Наверное, еще в молодости, до свадьбы, с мужем. Бывшим мужем.

Особенно внутреннюю тягу к нему я испытала на утро после. Он зашел ко мне в кабинет и поблагодарил за приятный вечер, спросил, как я добралась – меня главный бухгалтер в свою машину усадила. Я не помню, что ответила, только как-то молниеносно понялась из кресла, которое откатилось к стене, одернула чуть поднявшуюся черную обтягивающую юбку и инстинктивно, ничего не говоря, шагнула к нему навстречу, потом вдруг растерялась и замерла.

Об одном я ему не сказала. Умолчала. Да и, собственно, почему я должна была исповедоваться?!  А, может, должна была… Наступает, видимо такое время между людьми, когда все начистоту… Сама все испортила.

Ничто не предвещало краха, снова обед, снова болтаем. Как дурочка, подлетаю к холодильнику, достаю пакет, который только доставили, хвастаюсь. Приобретенные по случаю паштеты ручной работы, вкусные, кстати, очень. Открыла холодильник, вытащила эти чертовы баночки, передала ему.

-…а откуда Вы о них узнали? – спросил он.

-А это мой мужчина, с которым я… – заговорила я машинально, отвлекшись на закрывание дверцы холодильника. Дальше автоматически фраза отчего-то не продолжилась, я вскинула взгляд и тут поняла, что сказала. Повисла секундная неловкая пауза. Какой природный, неприкрытый натурализм! Не друг, не знакомый, не приятель, а мужчина! А что мужчина делает с женщиной?! Ну, сказала бы кавалер, ухажер, что-то не столь явное! Сколько раз я об этом так легко говорила с подругами, но именно с ним слова стали тяжелее гранитных валунов. Лучше всего было закончить «живу», но… Это было не совсем правдой. Жили мы только интимной жизнью.

-Ну, ладно, понятно, – аккуратно произнес он, чтобы деликатно выйти из этого неуместного молчания. Разговор кое-как продолжился.

«Что?! Что тебе понятно?! Да, именно это и понятно! Ах, ты… – мое сознание путалось в хаотично мечущихся мыслях. – Да ничего, ничего тебе не понятно!». Зато мне в эту секунду стало понятно все. Все то, отчего мы с Борей все еще никак не съедемся, отчего он только гость в моей квартире, отчего я допускаю его к себе время от времени, отчего после этого он смотрит телевизор, а я читаю, отчего я всегда отвожу глаза от его бегающего взгляда… В ту секунду, признавшись себе во всем, я была готова об этом рассказать, на остальное стало наплевать, нашло какое-то озарение, стало ясно, что главное. Решившись, я посмотрела на его тонкие губы, потом в распахнутые глаза, чтобы проникнуть в мысли, увидеть хоть какой-то отблеск, намек на чувства… Зазвонил телефон. Он, как и всегда в таких случаях, деликатно кивнул и вышел.

Я упала в кресло, обхватив себя руками крест-накрест, как в детстве в момент самого страшного кадра в фильме ужасов.

-Да, Боря, – тихо ответила я. Мне казалось, он не ушел, стоит в кабинете и пристально смотрит на меня своим добрым бесхитростным взглядом. – Да… Да, конечно… Нет, Боря, нет… Сегодня я не хочу шампанского, нет… Я как-то от него устала…

Легкость, доверчивость и очарование, царившее между ними, растворились. Понемногу стали укладываться невидимые кирпичи, возводя стену будничного равнодушия и отчуждения.

Он пришел домой поздно. Настойчивость в сохранении «зуба мудрости» приковала к креслу стоматолога более чем на полтора часа. Врач шутил с миловидной ассистенткой, что у него есть ключи от клиники и можно задержаться до полуночи. Та, с чарующим взглядом ловко орудовала во рту пациента пластиковой трубкой отсасывателя слюны. Ухоженное лицо, идеально уложенные пепельные волосы, длинные ноги, по случаю жаркого лета – короткие джинсовые шорты с вышитой ромашкой на левой ягодице (как последний пациент, оплачивая лечение на стойке администратора, он наблюдал, как сотрудники расходились).

Администратор, пухлая особа с надутыми губами и массивными накладными ресницами, то и дело поглаживала теменную и затылочную часть головы с зафиксированным электроутюжком монолитом волос – сказывалось произведенное наращивание, капсулы немилосердно тянули живые корни.

-Что там – дождь? – спросил он, расплатившись и взглянув через стекло двери на черно-серую реальность.

Демонстрируя всю себя, а не только голову, администратор с грацией картофельного мешка вышла из-за стойки, распахнула дверь и выглянула на улицу. Сочетание черного короткого декольтированного приталенного платья с поношенными кроссовками ужасало.

-Нет, нет! – она картинно поджала губки в обиженную гримасу и деланно захныкала. Дождь действительно был.

-Что Вы? Вряд ли Вы в этот вечер собирались загорать и купаться, – усмехнулся он.

-Куда там! Домой бы добраться! – тут она вздохнула преувеличено тяжко, будто говорить три фразы: «Здравствуйте! Хотите чаю, кофе или воды? Приятного вечера!» – было ее факультативом, а так она целый день разгружала кирпичи. Все подводилось к тому, чтобы он подвез девушку домой, но каждое ее новое слово и действие лишь добавляли аргументов «против».

-До свидания, – сказал он, сняв «бахилы» и выходя на улицу.

-Приятного вечера!

А вечер был космически неприятен! Хмурое небо с косматыми серыми тучами пролилось яростным потоком дождя. Сильный ветер наполнил летние сумерки потоком осеннего студеного холода. Приятных сюрпризов не предвиделось – его квартира была пуста и темна, также пусты были холодильник и желудок. Он успел в магазин перед самым закрытием, наскоро приготовил даже не ужин, а легкий, изящный «ленч», после чего лег спать. Холодная постель оказалась весьма хороша для жарко ноющих, отошедших от наркоза зуба и десны. Уставший за неделю, засыпавший во время лечения, он уснул как убитый, но проснулся рано и неожиданно. Ему приснился сон – он оказался на работе, зашел в бухгалтерию и, чувствуя такую приятную теплоту и радость, подарил ей три красивых букета цветов. Она заулыбалась, поднялась нервным и быстрым движением, будто из-за секундного промедления цветы были бы отняты, нежно взяла их на руки и пошла устраивать в вазу.

Сон кончился. Улыбка тронула губы, заставив счастливо прищуриться еще не вполне проснувшиеся глаза – она приснилась ему впервые.

За окном было все также серо. Мимо его дома, скособочившись и дрожа всем телом, тяжело переставляя не подходящие по росту палки для спортивной скандинавской ходьбы, куда-то навстречу утру ковылял старик-пенсионер.